Мы не знаем, как отнеслась к этому решению своего супруга Мария Петровна, но в конце июля 1902 года Русанов оказался в селе Помоздино в самых верховьях Вычегды, откуда описал свои ближайшие намерения в письмах в Орел. Прежде чем перейти к его первой экспедиции в неведомое, остановимся на пути из Вологды в Усть-Сысольск и далее, описанном четверть века спустя (за указанное время этот медвежий угол не претерпел внешних изменений) известным открывателем воркутинских углей Георгием Александровичем Черновым, пути которого не однажды пересекались с русановскими. Даже если после первых походов Русанова по зырянской глухомани не осталось солидного научного результата (сопоставимого, например, со вкладом династии Черновых), без них понять истоки формирования Русанова-исследователя невозможно. Поскольку мы не располагаем необходимым материалом, в деталях это сделать едва ли возможно. Попытаемся провести, как говорят специалисты, «привязку на местности» наиболее важных жизненных событий у будущего исследователя в период его вологодской ссылки.
Итак, на местном пароходике из Вологды по Сухоне через Великий Устюг на Северную Двину с Котласом и далее вверх по Вычегде строго по Г. А. Чернову: «Мы залюбовались панорамой берега. Наш пароходишко пошел мимо города Сольвычегодска. Вблизи я рассмотрел, что вокруг старинного собора сгруппировалось несколько церквей. Утро следующего дня встретило нас дождем, дул противный встречный ветер. Неслись рваные низкие облака. И берега реки показались мне однообразными, неприветливыми. Унылый пейзаж наводил тоску… Вдоль всей реки не оказалось ни одной пристани. Пароход, прямо тыкаясь носом в берег, останавливался около каждого селения, хотя нельзя сказать, что селения на Вычегде были часты. Обычно это небольшие деревеньки. Изредка на высоком берегу среди посеревших и покосившихся от времени бревенчатых изб возвышалась белая церковка, вносившая особый колорит в однообразную картину северной природы. Пароход подолгу стоял у каждого населенного пункта, выгружая и нагружая тюки, ящики и дрова. Редкие селения, отсутствие пристаней, месиво грязи на берегу, унылая природа — вот первое впечатление о территории…края» (1974, с. 12). Не лучшее впечатление производил на приехавших впервые (тем более не по своей воле) и сам «Усть-Сысольск, расположенный на высоком берегу реки Сысолы при впадении ее в Вычегду. Издалека, с Вычегды, видна церковь, красующаяся на краю высокого берега среди высоких тополей. Вид изумительный, но не городской. Поднявшись на берег, я сразу попал в березовый светлый парк. Но по выходе из парка набережная омрачилась неприветливой улицей с деревянными домами. Это был, между прочим, центр города… Каменных домов здесь было очень мало, есть пожарная каланча, магазин, да, может быть, наберется несколько каменных домов. Весь город состоял в большинстве из деревянных одноэтажных домов. От дома к дому проложены деревянные мостки, так называемые тротуары. Немощеные дороги. От них в сухую погоду поднималась пыль, а в дождь разливались грязные лужи. Отовсюду раздавалось кудахтанье кур, по улицам бродили козы и другой домашний скот. А роскошный, дорогостоящий Стефановский собор, возвышавшийся среди бедных построек, лишь подчеркивал убогость Усть-Сысольска» (1974, с. 14). Такие же впечатления, вероятно, от городка вынес по прибытии сюда и Русанов. Если разница между степной Орловской и лесной Калужской губерниями в свое время бросилась в глаза опытному охотнику Тургеневу, что же тогда говорить о молодом, еще не избалованном частой сменой пейзажа, уроженце степного, солнечного Орла. На его родине простор открытой местности с редкими рощами лиственных деревьев, где ничто не мешает обзору, здесь — дебри дремучих непролазных лесов под низким северным небом, закрыты тучами, окружающие тебя со всех сторон. Наверное, понадобилось время, чтобы освоиться в этом новом мире (совсем, как он вскоре убедился, небезнадежном), приспособиться к новой, непривычной местности.
Отметим, что в те времена сама статистика по своему уровню не требовала профессионалов — достаточно было гимназического курса (не говоря о студенческом уровне), чтобы проводить опрос населения с постановкой вопросов, в первую очередь экономического, в меньшей степени социологического, характера, с чем Владимир Русанов справился. А главное, это позволяло совершать разъезды, знакомиться с экзотическим таежным народом зырянами-коми и присматриваться к местности, окружающей северной природе, могучей и суровой одновременно. Несомненно, в этих поездках впервые у молодого ссыльного стал формироваться интерес не только к местным общественным проблемам, но и к природным явлениям, что подтверждают его первые публикации, о которых пойдет речь ниже и где оба направления его деятельности и интересов предстают в неразделимом переплетении. Интерес к статистическим исследованиям обозначился в России еще в середине XIX века настолько, что с самого начала образования Русского географического общества одним из его подразделений стало Отделение статистики, публиковавшее с 1851 года «Сборники статистических сведений о России». В значительной мере по настоянию Географического общества в 1897 году была проведена первая перепись населения страны не только с целью определения количества податных душ, но и для использования полученных сведений для нужд страны в целом. При этом одновременно с подсчетом населения проводилось изучение его национального состава, вероисповедания, хозяйственных занятий, оценки сельскохозяйственного и промышленного производства. К этой работе в должности статистика земской управы и приступил Русанов, причем в качестве помощника и одновременно топографа с ним отправился ссыльный А. А. Богданов, о котором сказано выше.
О впечатлениях пути к исходному пункту своего маршрута в село Помоздино в верховьях Вычегды он упомянул буквально одной фразой в письме в Орел, написанному 21 июля 1902 года: «До сих пор приходилось жить в сравнительно культурных условиях — ночевать в деревнях, ездить на лошадях и по дорогам, иметь раз в неделю почту и пр. и пр.», тогда как далее он излагает более сложные планы и намерения: «Маршрут таков: от села Помоздино вверх по Вычегде на север, затем по Чер-Вычегде, затем придется полверсты тащить лодки посуху, и тогда мы попадем в Печорский бассейн. По Ижме будем подниматься на север до границы Архангельской губернии, затем свернем на юго-запад по реке Седью — до этого пункта нам попадется пять селений от 3 до 12 дворов, но дальше начинается настоящая пустыня… С верховьев Седью мы пойдем по совершенно неизвестным местам, никто кроме зырян-охотников здесь не бывал — это будет наиболее трудная часть пути, так как придется пробираться среди огромного болота… Предстоящее путешествие будет венцом всего, я страстно его желаю и радуюсь, что, наконец-то осуществляется добрая доля того, о чем я не смел мечтать». Затем следуют детали подготовки к маршруту, не лишенные молодого желания покрасоваться перед близкими, вроде: «Привесил кинжал, который напоминает мне купившего его А. П. (отчима. — В. К.) или «Спасибо тебе за ружье — оно хорошо и верно бьет, я из него много дичи стреляю, и себе и товарищам» (1945, с. 372).
Позднее район предстоящих исследований, в пределах которого и проходил намеченный маршрут, Русанов описал так: «Площадь, занимаемая зырянами, огромна; ее поверхность во всяком случае больше 200 тысяч кв. верст (площадь Республики Коми, по современным данным, 416 тысяч квадратных километров. — В. К,). Точный учет этой площади пока невозможен, так как наибольшая часть северо-восточной России никогда точной съемке не подлежала. Приблизительные границы Зырянского края лежат между Уральским хребтом и Северной Двиной — с востока на запад и между северными окраинами Пермской губернии и тундрами Архангельской губернии — с юга на север.
