– К тому же не стоит забывать и о болезни, – кивнул Джил. – У нас та же история.
У него был резкий голос; рукава он закатил до локтей, открыв татуировку: глаза, источающие слезы.
Они переговаривались, обмениваясь новостями, которые слышали либо по радио, либо от прочих выживших, с которыми встречались в те месяцы, что прошли с начала осени. Президент по-прежнему выступал с радиообращениями, но почти все уже были уверены, что это не очень удачная имитация – голос был немного не тот.
– Вы думаете, что мир когда-нибудь будет таким, каким был раньше? – спросила Тиль.
Джил остановился возле минивэна, где находилась семья Тиль.
– Уверен, – сказал он. – Рано или поздно все вернется на круги своя.
Жутко оптимистическое заявление. Наверняка Джил говорит так, чтобы услышала его семья. Тиль и сама бы так говорила, если бы в машине были ее близкие.
Странно было оставлять еду на обочине – гнить. С другой стороны, еда гнила повсюду. После начала эпидемии в течение нескольких недель сгнила вся свежая еда. Теперь начали портиться крупы и чипсы в пакетах и коробках. Через несколько лет останутся только консервы, хотя их будет предостаточно. Это даст выжившим время соединить свои усилия, вновь научиться сажать различные растения и выращивать скот.
Тиль протянула руку и похлопала Чантилли по колену. Последнее время она особенно часто прикасалась к членам своей семьи, гораздо чаще, чем раньше.
– А что вы до этого делали, Тиль? – спросил Джил.
– Работала в группе, которая лоббировала проект легализации марихуаны во всех штатах.
Джил рассмеялся:
– Похоже, вы одержали победу. Теперь любой имеет право курить травку – столько, сколько хочет.
Когда все было в порядке, эта работа казалась Тиль крайне важной. Она верила в это. Теперь в проекте не было смысла – как и во многих вещах, которые казались до эпидемии. Когда девяносто семь процентов населения либо умерло, либо пребывало в состоянии кататонического ступора, многие вещи, ранее казавшиеся важными, потеряли смысл.
– А что делали вы?
– Последнее время я был отцом-домохозяйкой. А до этого – учителем старших классов и тренером по теннису, девочек тренировал. А еще раньше работал на компанию кабельного телевидения. У меня было много профессий.
Знак, приветствовавший их на въезде в Ганнисон, штат Колорадо, говорил о том, что город является домом для Западного колледжа штата, который, если исходить из размеров города, был колледжем совсем небольшим. Проезжая по Мейн-стрит, которая была бы весьма привлекательной старомодной улочкой, если бы не разбитые окна да не лежащие на обочине и упакованные в белые мешки тела погибших от вируса, Тиль скоро перестала искать глазами свободную машину, а занялась изучением городка.
Это было наиболее красноречивое воплощение модели маленького американского городка. Наверное, он был достаточно далеко от Денвера. Пожилая женщина в синем спортивном костюме, шедшая по тротуару, остановилась и стала их разглядывать. Тиль ей помахала. Женщина подняла руку в приветствии и, отвернувшись, продолжила свой путь.
Слева, впереди Тиль заметила маленькую гостиницу.
– Знаете, Джил, – сказала она. – А почему бы вам не забросить нас в эту гостиницу? Мы найдем себе новую машину потом.
Джил, который вел машину на минимальной скорости, рассматривая город, включил сигнал поворота.
– Вы сигналите белкам? – спросила Тиль.
Джил усмехнулся:
– Привычка.
Он подъехал к дверям гостиницы и, повернувшись, посмотрел на Тиль.
– Забавно, но вы думаете о том же, о чем думаю я, – сказал он. – Мне тоже пришла мысль остановиться здесь ненадолго.
– Великие умы мыслят в сходных категориях, я полагаю, – засмеялась Тиль.
– Да, это будет круто. У меня будет по крайней мере один сосед, с кем я буду знаком.
– Один из четырех, вероятно, – пошутила Тиль, выбираясь из внедорожника.
Дверь вестибюля была не заперта. Тиль осмотрелась в темноте и заметила тележку для багажа.
– Как найдете место, сразу станете устраиваться? – спросила Тиль, пока Джил помогал ей погрузить в тележку Уилсона; ей придется по одному перевозить членов своей семьи в комнату.
– Мы, наверное, как и вы, устроимся где-нибудь на ночь, а уж завтра поищем постоянное жилье.
– А почему бы вам не остаться здесь?
– А мы не помешаем? – спросил Джил. – Если вам нужно много места, мы запросто найдем себе другую гостиницу. Здесь их множество.
И он махнул в сторону, вдоль улицы.
– Мне кажется, моей семье было бы интересно ради разнообразия видеть новые лица, – сказала Тиль.
Ей и самой хотелось видеть новые лица. Особенно, если эти лица могли бы с ней поговорить. Когда твои близкие постоянно молчат, ты чувствуешь себя более одиноким, чем если бы ты был совсем один.
* * *
Нэт Кинг Коул выводил на стереопроигрывателе «Белое Рождество», в то время как Тиль крепко держала чашку, из которой через трубочку Уилсон в пять глотков поглотил крепко сдобренный специями егг-ног – рождественский напиток из сырых яиц напополам с молоком.
Горло Тиль сжал комок. Она едва сдерживала слезы. Поток воспоминаний о прошедших празднованиях Рождества накрыл ее, обнажив душевные раны, к которым она уже притерпелась. Еще в прошлом году Чантилли и Элия попытались продержаться и не заснуть всю рождественскую ночь, но в четыре или в пять рухнули и проспали до полудня следующего дня. А пять лет назад, ровно день в день, Уилсон натянул на себя костюм Санта-Клауса и побежал через задний двор прямо к лесу, а дети пришли в полный восторг оттого, что увидели такое чудо.
Песня закончилась.
– Чей черед выбирать музыку? – спросила Тиль вымученно радостным голосом.
– Эриэл, я думаю.
Джил вскочил с места, демонстрируя энергичное веселье, хотя улыбка на его лице застыла гримасой. Он поставил какую-то мальчиковую группу, их рождественскую песню. Он стоял возле стерео слишком долго, и Тиль заметила, что его плечи слегка содрогаются. Оказывается, Джил плакал.
Потом он выскользнул в кухню, так и не повернувшись.
– Еще немного егг-нога? – спросила она Уилсона, взяв его чашку со стола и выходя вслед за Джилом. Тот, скорчившись, сидел на полу и беззвучно рыдал. Когда Тиль, успокаивая его, положила ему руку на плечо, он поднял к ней мокрое от слез лицо с покрасневшими глазами.
– Я так по ним скучаю! Меня разрывает скорбь, и я чувствую себя виноватым, потому что скорблю по еще живым.
– Я знаю, знаю, – кивнула Тиль.
Она опустилась рядом с ним, прислонившись спиной к ящикам кухонного шкафа.
Джил отвязал полотенце, висевшее на ручке плиты, и вытер глаза, хотя дыхание его все еще прерывалось сухими всхлипами.
