Трудовое воспитание в деревне было неотъемлемой частью духовного. Было нормальным явлением, если трехлетний мальчуган помогает матери, например, мести пол, собрать в чашку рассыпавшийся горох. Причем мать привлекала ребенка к труду не ради облегчения собственных трудов, а с воспитательной целью: с раннего возраста приучить к послушанию, вниманию в исполнении конкретной задачи, приобретению навыков, к помощи старшим. Отец вспоминал: «Я гордился, что теперь сам участвую в труде и становлюсь полезным семье».
Обучение труду развивало в ребенке расторопность, наблюдательность, смекалку, отличавшую деревенских детей с раннего возраста.
Выучившись на мастера-скорняка, отец относился к труду и выполнению своих обязанностей ответственно и скоро зарекомендовал себя в глазах дяди честным и исполнительным. Ему стали доверять серьезные поручения. Кстати сказать, отец говорил, что для того, чтобы научиться начальствовать над людьми, надо научиться сначала подчиняться.
Даже будучи уже пожилым, отец никогда не сидел без дела. Я не раз наблюдала, как он что-то мастерил, и ему это доставляло удовольствие. Он делал блесны для рыбной ловли, столярничал, используя набор столярных и слесарных инструментов — подарок от тульчан. Даже выкорчевывал пни, позже рассказывая об одном особо трудном, неподдающемся «экземпляре» близким друзьям: «Пень сидел почти на самой дороге. Я составил план, как его взять! Здесь одной силой не возьмешь, смекалка нужна». Пень, конечно, был побежден.
А о русской смекалке он рассказывал вот что. «Дело было еще в дореволюционной России, может быть, даже в нашей Калужской губернии[16]. В этой губернии проживал барин. Решил он провести новую дорогу к большому селу. Барин любил в это село другой раз наведаться, там у него зазноба жила, но дорога в село была скверная.
Вызвал барин приказчика и говорит: „Вот я здесь начертил план, желаю на село провести новую хорошую дорогу“. Приказчик выслушал барина и сказал одно только слово: „Сделаем!“ Но прежде барин решил осмотреть местность, где будет будущая дорога. Что же он увидел? Все хорошо, но одно обстоятельство мешало прокладывать дорогу: на середине будущей дороги лежал огромный камень. Как туда попал такой огромный камень, никто не знал. Дома он задумался, как быть. Придумал. Вызвал приказчика и повелел убрать камень. Приказчик сказал только одно слово: „Сделаем!“ На другой день приказчик созвал всю деревню. „Ребята, вы все такие рослые да, видно, очень сильные. Сдвинем камень с дороги?“ — „Сдвинем, — закричали ребята, — почему не сдвинуть!“ Пришли на место, стали толкать камень, а он ни с места. Толкают, толкают, а сдвинуть не могут. Вот уже из последних сил толкают, камень ни с места. Явился приказчик к барину: „Так и так толкали камень, толкали, а сдвинуть не могут. Может, изменим направление дороги, а?“ — „Что? — закричал барин, — чтобы я изменил направление дороги? Никогда! Я и слушать об этом не желаю!“ Поехали к камню. Барин приказал толкать. „Сдвинете камень, жалую полтину на водку“. Загорелись ребятки, шутка ли, полтина на водку! Поплевали на руки, стали толкать — камень чуть шевельнулся и ни с места.
Тут проходили мужички из соседнего села. Видят они такую картину, подивились. Спрашивают мужички: „Что, не можете камушек сдвинуть с места?“ Кинулись эти мужички из соседнего села барину в ножки. „Кто такие?“ — спрашивает барин. „Мы, батюшка, на богомолье идем, но так обнищали, что не на что свечку Богу поставить“. — „В чем просьба?“ — говорит барин. „Разреши убрать помеху!“ — „Да в уме ли вы, — говорит барин. — Моя целая дворня не смогла устранить помеху!“ — „Дашь нам полтину, барин, уберем камушек“. Говорит барин: „Полтина ваша, если уберете помеху“. — „Вели, батюшка барин, принести шесть лопат да шесть ломов“ Мужичков было шесть. Приказал барин, принесли, что мужички просили. Барин уехал. Приказал, правда, как только сладят мужички с помехой, доложить ему немедля.
Мужички поплевали на руки, перекрестились на все четыре стороны и начали копать. Копали, долго копали. Покушать да воды испить им приносили. Прямо извелись мужички. Но вот перестали они копать, устроили совет, как дальше быть. Яма получилась глубокая. Камешек стоял на самом краю этой ямы. Теперь мужички взяли в руки ломы и попробовали столкнуть камень в яму. Не тут-то было! Взяли опять лопаты, спустились в яму и стали подкапывать землю под камешком. Когда подкапывать стало невозможно и опасно, мужички вылезли из ямы и обратились к стоящим тут местным крестьянам с просьбой подтолкнуть камешек в яму. Всем миром поднатужились и столкнули. Все вздохнули: „Слава тебе, Господи!“ Мужички закопали яму. Камушек исчез. Погнали за барином. Прискакал тот на бричке, спрашивает: „А где же камень?“ — „Тут, батюшка, под землей“. — „Ну, мужики, ну, умники, получайте полтину. Спасибо вам за смекалку, за русскую смекалку!“»
«Должен вам сказать, — говорил отец, — и я не всегда силой брал, часто брал смекалкой».
* * *
С детства отец учился упорно и с интересом. Полюбив чтение, он перечитал все интересное в школьной библиотеке и зачастил в бесплатную угодско-заводскую библиотеку, при которой была читальня. Он писал на склоне лет: «Я всегда с благодарностью вспоминаю своего учителя Сергея Николаевича Ремизова, привившего мне страсть к книге». Заведовал библиотекой брат Сергея Николаевича Николай, тоже учитель, принявший в 1905 году священный сан.
Учась в Москве, Егор экономил копейки, данные ему дядей на проезд, и покупал книги, читал их по ночам. С тех пор он всю жизнь читал самую разнообразную литературу. Во время учебы на скорняка отец закончил вечерние общеобразовательные курсы, которые давали образование в объеме городского училища, и так как времени на приготовление уроков днем не хватало, учил их «ночью на полатях, около уборной, где горела дежурная лампочка десятка в два свечей».
Писатель Михаил Булгаков, случайно познакомившись с отцом в 1920-е годы, назвал его «книгочеем».
О совместной учебе на кавалерийских курсах усовершенствования командного состава в 1924–1925 гг. маршал Баграмян вспоминает: «Мы были молодые, и нам хотелось иногда и развлечься, и погулять, что мы и делали: уходили в город иногда посидеть в ресторане, ходили в театры. Жуков редко принимал участие в наших походах, он сидел над книгами, исследованиями операций Первой мировой войны и других войн, а еще чаще разворачивал большие карты и, читая книги или какие-нибудь тактические разработки, буквально ползал по картам, потому что карты были большие, они не умещались на столе. Он их стелил на пол и вот, передвигаясь на четвереньках, что-то там высматривал и потом сидел, размышляя, нахмурив свой могучий, широкий лоб. И случалось нередко так: мы возвращались после очередной вылазки, а он все еще сидел на полу, уткнувшись в эти свои карты».
А чего стоит самообразование, которым отец занимался всю жизнь, до самой старости! А чего стоит воспитание воли!
