Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Валерия понимала, что ее вежливо выпроваживают вон, и понимала, что ведет себя нахально — и такое поведение для нее нехарактерно совершенно, но уйти из этого дома не имела никаких сил.
— Сиренью пахнет в доме почему-то.
— Вика мыла наварила из цветов сирени, вот и пахнет. — Алена знала, что если сейчас же не уведет Валерию, Вика ей этого не простит. Для нее это слишком. — Она много чего делает. Дать тебе мыла, что ли?
Алена зашла в спальню, где раньше спала бабушка, и открыла дверцу буфета.
— Вот, держи. Так бери, Вика его много наварила, есть еще ромашковое, но это самое пахучее. — Алена закрыла буфет и кивнула Валерии. — Так что можешь теперь приезжать и за молоком, и за прочим, только позвони предварительно. А то если что, я в кафе — на трассе, недалеко от нашего поворота, видела?
— Это которое «У Алены», что ли?
— Ну да. Я в кафе управляюсь, а у мужа там мойка для машин и ремонтная мастерская. — Алена ухмыльнулась. — Но и в кафе он помогает, конечно. У нас, правда, кухня простая — борщ да каша, ну и прочее, что обычно в семье готовим, так и публика у нас простая — дальнобойщики в основном. А дальнобойщику что, ему в рейсе не салат из крабов надо, а горячего борща да картошки с куском мяса, но и десерты есть для барышень, вечером местная молодежь тусит.
Они вышли во двор, из прохлады дома в горячий летний воздух, пахнущий цветами и травами, и Валерия снова подумала о том, что ей очень приятно находиться в этом дворе, где время словно остановилось на какой-то ноте безмятежного покоя, и с тех пор ничего не менялось.
— Подбросишь меня до кафе? — Алена поискала глазами Вику, но та, как нарочно, спряталась. — Вика!
— Да здесь я. Ты уже уходишь?
— Ага.
— Ну и ладно. — Вика выглянула из-за угла, с охапкой каких-то трав в руках. — В добрый путь.
Так всегда говорила бабушка Люба — в добрый путь, и не важно, кто уходил и как надолго. Бабушка считала, что любое расставание может стать вечным, потому что судьбы своей никто не знает.
— Вечером не зайду, надо матери помочь стенку подправить в коровнике, она уже и глину замесила. — Алена кивнула в сторону летней кухни. — Я тебе творога и сметаны принесла, в холодильник поставила, поешь обязательно.
— Поем, спасибо.
Валерия видела, что эти двое привыкли общаться, опираясь на полное понимание. Они именно что понимали друг друга, чувствовали так, как могут чувствовать друг друга только очень близкие люди, знакомые много лет, — и эти две женщины, молодые и совсем друг на друга не похожие, знакомы, наверное, с самого детства. И хотя одна из них — плоть от плоти этой земли, а вторая — словно вырванный с корнем и пересаженный на новое место капризный цветок, тем не менее для них не имеют значения слова, потому что общаются они не словами.
И пряно пахла охапка трав в руках Вики, а ее гладкое лицо с шелковистой кожей, такое не по-летнему белое, контрастирующее с загорелой Аленой. Ну, откуда ей знакомо это лицо, этот голос, манера держать голову, большие голубые глаза с прозеленью…
— Вы Виктория Станишевская! — Валерия даже подскочила на месте. — Боже мой, как я могла не узнать вас сразу, я же…
Валерия осеклась, испуганно закрыв рот ладонью. Популярная телеведущая, по совместительству диктор музыкального канала, Виктория Станишевская исчезла на пике своей популярности и стремительно идущей вверх карьеры. Ее обвинили в убийстве сестры, Дарины Станишевской — известной гимнастки, чемпионки Олимпиады, и посадили в тюрьму. Пресса еще долго перемывала косточки всему семейству, особенно же досталось покойной Дарине, которую, по идее, должны были жалеть, но никто, как оказалось, не сожалел. А Виктория исчезла, и о ней давно уже ничего не было слышно.
Значит, она вышла из тюрьмы. Валерия прикинула в уме — да, и половины срока не отсидела. Черт, и кто только за язык тянул, могла же промолчать!
— Я… извините, Вика, я не должна была…
Вика бросила на скамью охапку травы и молча ушла в дом.
4
Назаров не любил лето — жара, комары опять же. Особенно же отвратительным было лето в городе, и даже река не спасала, потому что в центре города когда-то были понастроены предприятия тяжелой металлургии — осуществили задание товарища Сталина насчет «рабочий человек должен ходить на работу пешком», и город вырос вокруг двух десятков дымящих заводов. О том, как будут жить люди в этом городе, когда вонючий смог накроет их — совершенно не думали. Не учли ни розу ветров, ни вредность выбросов — главное, чтобы винтики исправно обслуживали систему, износился винтик — в утиль его, на его место всегда есть другой.
И потому лето в Александровске всегда мучительное. Назаров старался летом уезжать в Привольное. И там ему всегда были рады, бабушка Варвара, такая строгая, даже временами жестокая, любила Назарова самозабвенно, невесть за какие заслуги, а он знал, что вот не за что его так любить, но купался в этой безусловной и абсолютно субъективной бабушкиной любви.
В последний год он постоянно жил в Привольном, благо оттуда до Александровска десять минут езды. Бабушка совсем расхворалась и уже не могла управляться даже с тем небольшим хозяйством, что осталось. И только цветники, состоящие из георгин, соорудила по весне, как и всякий год, — сколько себя помнил Назаров, бабушка высаживала георгины и ухаживала за ними, а они в благодарность цвели изо всех сил до поздней осени, и, конечно, это было красиво.
Но вот все закончилось. В тот день бабушка встала спозаранку. Как всегда, кряхтя и охая, поднялась с кровати, нетвердо ступая ослабевшими ногами, прибралась в доме — он слышал ее шаги и дыхание, но просыпаться не хотелось, потому что было еще совсем раннее утро. Бабушка ушла в летнюю кухню, и он снова уснул. А она тем временем наварила ему еды, даже пирожков испекла — пока он спал, уставший с пятницы, и к моменту его пробуждения уже успела посудачить с соседками. Когда Назаров в половине десятого утра выполз из кровати, ванная оказалась занята — он оборудовал в доме отличную ванную, с душевой кабинкой, горячей водой и прочими удобствами. Бабушка долго мылась, потом тщательно сушила волосы, пока не сочла, что уже можно их украсить новым гребнем, который Назаров привез ей в подарок накануне вечером. А потом, обрядившись в новое чистое белье, бабушка прилегла отдохнуть.
— Баб, ты что тут?
Назарову нужно было складывать поленницу в сарае, и он заглянул в дом, чтоб сказать бабушке, что поел и завтрак отличный. А она лежала на своей кровати с высокими подушками и улыбалась знакомо и ласково.
— Устала немного, Женечка. Ты поел?
— Ага. Баб, очень вкусно, да только не надо было, тебе отдыхать доктора велели.
— Отдохну теперь. Как поленницу сложишь, курам воды налей и обед бери, наварила свеженького. А дальше уж сам справляйся.
Бабушка протянула к Назарову темную исхудавшую руку, и он послушно нагнул голову, позволяя поцеловать себя в макушку. Это в десяти километрах отсюда он солидный человек, главный редактор городской газеты «Суббота» — Евгений Александрович, а для бабушки он Женечка, как для местных подруг и приятелей — Женька или Жека, и это осталось неизменным.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
