Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Голос из зала. А как же энкоды? Когда же про них?
Лектор: Не хотите страшных ответов, не задавайте страшных вопросов.
Впрочем, продолжим...
Нет определения «комического» – не будет и новой науки энкодов. А иначе – никак! Такова наша позиция...
Комическое вообще есть нарочитое несоответствие между сущим и сущностным (образом и оригиналом, исполнением и образцом, кажущимся и действительным подразумеваемым и наличным)[17]. А энкод – шифрограмма, «распаковывая» которую собеседники имеют дело с нарочитым несоответствием.
Нарочитость указывает на условность чего-либо. Комическое всегда подразумевает наличие условного плана, где и разворачивается конфликт между сущим и сущностным. Безвредная нелепость («комическое», по Аристотелю) вызывает смех, а не плач. Она только подделывается под реальность, чего, собственно, не скрывает. Она своим видом показывает: «Не путайте меня с реальностью, я лишь знак того, чего нет наяву!»
Комическое обеспечивает нам двойную защиту от реальности: это – знак столкновения знаков реальности, а не объектов, существующих в действительности. Двойной кордон из знаков. Это тоже требует пояснения.
В комическом сосуществуют и противостоят друг другу два образа объекта – привычный и необычный. Они противоположны по смыслу и представляют собой знаки – большого и малого, достойного и недостойного, величественного и пошлого, неизвестного и самоочевидного, разумного и абсурдного и т.д. и т.п. Между образами-знаками устанавливается особое соответствие: один из них выступает как «означающее» по отношению к другому как «означаемому». Голова Луи-Филиппа на карикатуре Домье превращается в грушу, ветряная мельница у Сервантеса – в великана, столоначальник из романа Булгакова – в подписывающий бумаги пиджак. Эти подстановки и превращения условны – достоверны лишь в пределах определенной знаковой формы. Поэтому-то комическое не сводится лишь к отождествлению неотождествимого (нелепице, абсурду), но есть именно знаковое отождествление неотождествимых знаков. (В.А. Пет ровский)
Вот представьте себе – скрипка… Точнее, рисунок скрипки. А рядом, на рисунке, рисунок бирки. А там написано: «Скрипка Страдивари. Второй сорт». Получается – два знака (рисунок скрипки и бирка с надписью) в плоскости третьего (рисунок в целом). Логический абсурд в знаковом обрамлении. Смешно!
Но если мы имеем дело с совмещением несовместимого в жизни, то нам совсем не смешно. Например, вы идете по коридору и видите идущую вам навстречу женщину огромного роста, худющую, с руками-щупальцами осьминога и вывернутыми ногами. Или, допустим, мужчина встречает на своем пути необозримое по своим габаритам существо (расплывшееся лицо, шарообразный живот, ноги-тумбочки). Смешно? Да нет – страшновато. Но когда вы вдруг понимаете, что перед вами кривое зеркало, тут и начинаете улыбаться. Вот почему мы говорим, что комическое – это знак для обозначения знаков реальности, а не реальности как таковой.
Или еще представьте себе: семья – бедная-пребедная. Мальчика за полученную им оценку побили родители. Он плачет. Девочка мучает кошку, причем очень жестоким способом. Смешно? Не очень… Теперь мы помещаем все это в плоскость знака – плоскость условности. И ситуация становится смешной:
Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убитый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль.
Кряхтят на счетах жалкие копейки:
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капот из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик
(Хоть птичка божия не кушала с утра),
На блюдце киснет одинокий рыжик,
Но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,
В наплыве счастия полуоткрывши рот,
И кошка, мрачному предавшись пессимизму,
Трагичным голосом взволновано орет.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке
Насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка-белошвейка
Поет романс «Пойми мою печаль».
Как не понять? В столовой тараканы,
Оставя черствый хлеб, задумались слегка,
В буфете дребезжат сочувственно стаканы,
И сырость капает слезами с потолка.
Саша Черный. «Обстановочка». 1909
Таким образом, знаки комического сами на себя показывают, они снабжены встроенным значком-указателем: «Смотрите, это всего лишь знак!» Такие значки могут быть названы маркерами условности. В речи такими маркерами могут служить и нарочито афористичные, краткие высказывания, и, наоборот, многословность. А также необычный порядок слов в предложении, и рифма, и даже жесткие, бранные выражения...
Голос из зала: Куда вы клоните?
Лектор: Можно я что-нибудь отвечу?
Сказанное о маркерах относится и энкодам. Помимо уже отмеченных раньше – подмигивания, ковбойского щелчка пальцами и других жестов – есть еще и игра голоса (возвышенная, патетическая или подчеркнуто будничная интонация, проникновенное понижение или возвышение голоса), изменение темпа речи, артистический шепот, смена позы (например, вдруг вы принимаете позу мыслителя) и т.д. и т.п. Все это – маркеры условности, придающие энкодам статус комического высказывания.
Энкоды заставляют человека задуматься, так ли безупречно то, что он говорит, думает, собирается сделать...
Известен ли вам «Тест на джентльменство»?[18] Участникам психологического эксперимента предлагают набор фраз, начинающихся словами «Должен ли джентльмен...» (и далее – все о нем, джентльмене). Испытуемый должен поставить галочку на шкале между «всегда» и «никогда». Если человек предпочитает полярные ответы «всегда» – «никогда», то это, как показано исследователями, говорит о его консервативности, «упертости», склонности к стереотипам. Если – промежуточные (между «всегда» и «никогда»), то это признак гибкости, способности изменить установку, переключиться...
Так вот, среди этих фраз, оттеняющих достоинства джентльмена, появляется: «Всегда ли джентльмен должен уступать место даме, если он сидит на коленях у другого джентльмена?» или «Всегда ли джентльмен должен провожать домой даму, если это его дом?»[19]
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
