Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
– Может, тебе какую-нибудь бабушку попросить? Будет органичнее.
– Нет, у меня замысел. Должна быть девушка. Красивая. Ты самая красивая. И еще у тебя лицо, ну, нерусское. Сидишь на старой лавочке, а вся такая красивая, и как бы нет будущего, потому что в глуши, хоть и с такой красотой… Понимаешь идею?
– Понимаю, – вздохнула Сандугаш.
Нет будущего.
Надо же…
Нет будущего…
Сандугаш все же позировала Дане. Но получилось плохо.
Вышли глазеть Сократовы, и другие односельчане, кто на работе не был, подтянулись. Стояли, лузгали семечки, вполголоса обсуждали. Ничего гадкого не говорили, но от взглядов Сандугаш было не по себе. Да и Дане тоже.
Даня изображал киношного фотографа, излишне много дергался, прыгал и больше думал о том, как самому с камерой наперевес встать в красивую позу, чем о том, что у него в кадре творится.
Сандугаш стеснялась, зажималась, и вместо тоски во взоре получились злость и затравленность. Ничего романтичного.
Не удивительно, что Даня в этом туре конкурса в десятку не вышел…
Фотографии он ей отдал на диске. Несмотря на напряженную позу и странное выражение лица, Сандугаш получилась красивой. Едва ли не красивее, чем в жизни! Кожа ее, казалось, светилась, волосы шелковисто переливались, глаза были прозрачными.
– Тебя камера любит. Обычно люди получаются не такими красивыми, как в жизни. А ты – такая же. Ты могла бы моделью стать, если бы захотела. Хотя, наверное, уже поздно. Тебе же сколько, семнадцать?
– Через месяц.
– Ну, поздно. Модели, они лет в четырнадцать начинают в наше время. В девятнадцать у них старость.
– Да я и не хочу быть моделью.
– А кем ты хочешь быть?
«Я хочу ловить и карать убийц», – подумала Сандугаш.
– Не знаю, – произнесла она вслух. – Наверное, замуж выйду. Как мама.
– Ты ж учишься хорошо… Могла бы в институт поступить.
– Не хочу. В город не хочу.
– Зря.
Сандугаш пожала плечами. Она все равно не смогла бы объяснить Дане, почему большой город не подходит ей для жизни. Да и не хотелось ей ни в какой институт, снова учиться. А хотелось…
Она даже не знала чего.
Чего-то необыкновенного.
Любви ей хотелось. Причем такой, чтобы все ради этой любви отдать.
Чтобы, как в фильме «Сумерки. Сага. Новолуние», бежать через людную площадь, через фонтан, рассекая воду, к любимому и обнять его, закрыть, заслонить – всею собой. Пожертвовать ради любви всем! И чтобы в самом финале с полным правом сказать своему любимому: «Никто никогда не любил так, как я!» А он бы ответил: «За одним только исключением…» – имея в виду себя и свою безграничную любовь к ней, Сандугаш.
Она еще и не влюблялась ни разу, по крайней мере в реальных людей. Киношные персонажи не в счет. В детстве она была влюблена в Карлайла Каллена из «Сумерек» и в Сириуса Блэка из «Гарри Поттера» – Сандугаш и в детстве была странной, выбирала не тех персонажей, которые нравились другим девочкам. Юные Эдвард Каллен или Гарри Поттер ее не интересовали, а в зрелых, трагических Карлайле и Сириусе она видела свой идеал… Еще ей нравился Майкрофт Холмс из сериала «Шерлок». Все девчонки сходили с ума от Шерлока, а Сандугаш нравился его старший брат, таинственный и одинокий. «Он же лысый!» – изумилась Ритка, когда Сандугаш ей призналась. Но какая разница, лысый или нет? Главное – он такой… загадочный. Интересный.
Жаль, их всех не существовало в реальном мире, и от осознания этого становилось особенно тоскливо.
Сандугаш еще никогда не влюблялась в реальных людей, но уже готова была ради настоящей любви пойти на любое страдание, на любой риск. Она чувствовала в себе огромные нереализованные запасы любви, будущей любви, словно внутри у нее было засеянное поле, и семена уже набухли, выпустили бледные корешки, а стоит появиться солнцу – ее возлюбленному, которого Сандугаш еще не знала, – семена выстрелят зелеными ростками, распустятся яркими, пышными, благоуханными цветами!
Любить, любить, любить… Только этого Сандугаш и хотелось.
И еще – карать убийц. Использовать свой дар. Но, похоже, в этом ей было отказано.
Зато любовь рано или поздно должна была прийти. В этом Сандугаш не сомневалась. И не потому, что все когда-то влюбляются. Просто внутри у нее было целое море любви, оно волновалось, словно в такт шагам человека, которого она еще не видела, не знала, но уже предчувствовала.
Влюбленного взгляда Дани Семенычева она так и не заметила.
Глава 4
Наташа сыто потянулась и ногой отпихнула одеяло. Полюбовалась своими точеными ножками с идеальным вишневым педикюром и тонким золотым браслетом вокруг левой щиколотки. Потом нащупала на прикроватной тумбочке зеркало. Это была ее традиция, ее секрет и маленький порок – проснувшись, первым делом она рассматривала свое лицо, словно желая в очередной раз убедиться в безусловной истине: она по-прежнему самая красивая девушка на свете.
Подмигнув своему отражению, Наташа рассмеялась.
Вскочила с кровати, залпом выпила заранее приготовленный обязательный стакан воды с имбирем и медом, потом включила музыку и сделала три круга «сурья намаскар» – «приветствия солнцу». Она не занималась спортом, тело и так оставалось идеальным, но утренняя йога была для нее чем-то вроде витаминного укола. Хотя на этом стакане воды и десятке бесхитростных упражнений, пожалуй, и заканчивался весь ее здоровый образ жизни.
Бессонные ночи, море шампанского, сигареты, вереница мужчин – все это изматывает и отпечатком остается на лице. Хорошо, что Наташе всего восемнадцать лет – блаженный возраст, прощающий приключения.
До очень недавнего времени Наташину жизнь нельзя было назвать легкой. Она родилась в маленьком городке на юге России, в семье алкоголиков в третьем поколении. У нее были старшая сестра с психиатрическим диагнозом и младший брат с задержкой развития. Оба выглядели как дети подземелья. То же можно было сказать и о Наташиных родителях – типичные маргиналы, давно пропившие человеческий облик. Даже странно, что она уродилась такой – здоровой и красивой. И что ей хватило ума рано понять, что единственный шанс выжить – как можно скорее свалить из родительского дома, где никому не было до нее дела.
Отец с младенчества ее поколачивал, Наташа старалась никогда не попадаться ему на глаза, а если не получалось – хотя бы не смотреть в лицо. Как и многие пьющие, он жил в своем мире, вел диалоги с внутренними голосами, и никогда нельзя было предсказать его настроение в следующий момент. Вроде бы сидит за столом и улыбается, а потом вдруг может подскочить, бросить в стену стакан и с ревом наброситься на кого-нибудь из домашних.
Мать же была больше похожа на тень, а не на живого человека. Ей было все равно – ее давно не интересовало вообще ничего, кроме недлительного удовольствия, которое давала дешевая водка. Возможно, в глубине души она понимала, что жизнь ее пошла под откос, из пике ей не вырулить, так что остается два выхода: сойти с ума или пребывать в забытьи. Детей она не била, но и внимания на них не обращала. Росли сами по себе, как придется. Часто их забывали покормить.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
