Наша корабельная семья стала более раздражительной и нервной. Мы рвемся в путь, но все больше задумываемся о неизвестных трудностях, с которыми предстоит столкнуться. Слишком много думать тоже нехорошо.
22. Бомпи и священник
Я теряю терпение. Мы все еще стоим на Грэнд-Мэнане, и нам предстоит еще тьма работы на «Страннице». И вообще, эта яхта пригодна для мореплавания или нет?!
Вчера я проходил мимо дяди Дока и его друга Фрэнка, которые топтались, разговаривая, на берегу. Завидев меня, дядя Док сказал Фрэнку: «Т-с-с! Больше об этом ни слова! — и помахал рукой, словно отгоняя мух. — В чем дело, Коди?»
О чем бы ни шла речь, им явно не хотелось, чтобы я это услышал.
Но на этом странности не закончились. Когда вечером я вернулся на яхту и спустился в каюту, отец лежал на своей койке и плакал. Плакал! Слезы так и текли по его лицу.
— Что-нибудь случилось? — испугался я.
— Нет. Все в порядке. Все как обычно. — Он даже не вытер слез.
Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда в жизни я не видел, чтобы отец плакал. Когда мне было восемь лет и я пришел домой в слезах, потому что упал с велосипеда, отец велел мне:
— Перестань! Не надо плакать из-за этого! — А когда я не перестал плакать, он пришел в ярость: — Перестань! Перестань! — Он расстегнул ремень и замахнулся им на меня: — Хочешь поплакать? Сейчас у тебя будет причина для слез!
Мама на цыпочках подошла к двери и, увидев ремень, попыталась перехватить его. Но отец очень сильный, он выдернул ремень и ударил им маму, прямо по голой руке. Потом швырнул ремень на пол и вылетел прочь из дома.
Больше я никогда не плакал у него на глазах.
Софи рассказала нам историю о том, как Бомпи крестился. Вот как это произошло.
Бомпи был уже подростком, но его никто не крестил, а его мама решила, что крестить его необходимо обязательно, обязательно, обязательно. Поэтому она договорилась со священником, что тот окрестит Бомпи в реке Огайо.
Бомпи не очень ладил со священником, зато он ухаживал за его дочкой, и та порой возвращалась домой довольно поздно. Бомпи не очень-то боялся, что священник станет окунать его в речку.
Но день настал, и Бомпи со всею семьей пришел к реке. Священник улыбался Бомпи широкой фальшивой улыбкой, и пришло время Бомпи окунаться в воду. Тут священник пихнул Бомпи в бурую, взбаламученную воду и удерживал в ней. И удерживал, и удерживал. А у Бомпи закончился запас воздуха в легких, он задыхался и принялся лягать священника, а потом укусил его за руку, которой тот зажимал ему рот.
Священник вскрикнул, и Бомпи выскочил из воды.
— Ну и что? Что сделал отец Бомпи?
— Как что, дал ему затрещину за то, что он лягнул священника.
— А мама? Дала она Бомпи кусок яблочного пирога? — допытывался я.
— Да, я думаю, что дала, — закончила Софи.
Сегодня отец опять плакал.
— Что случилось? — пытал я его.
— Ничего не случилось. Все как обычно.
Сейчас мне вдруг вспомнилось, как вчера Софи рассказывала историю крещения Бомпи.
— Пап, ты слышал эту историю раньше? — спросил Брайан.
— Нет, пожалуй, не слышал, — покачал головой дядя Стю.
Брайан самодовольно надулся, точно арбуз проглотил.
— Я раньше тоже… — начал было дядя Док.
— Что я вам говорил! — выпалил Брайан. Дядя Док возразил ему:
— А та история про поезд и мост мне точно вспоминается. Уверен, что слышал ее когда-то прежде.
Я думал, Брайан подавится своим воображаемым арбузом.
— Ну, а я ее не слышал. И другие тоже, — протянул дядя Стю.
— Может, ты просто забыл, — сказал дядя Док.
— Я ничего не забываю!
— А может быть, Бомпи тебе ее не рассказывал, — предположил дядя Док.
— Почему это он тебе рассказал, а мне нет? — Дядя Стю побагровел. — Мо, ты слышал эту историю раньше?
— Нет, — буркнул отец.
— Вот видите! — возликовал дядя Стю.
— Зато история про автомобиль в реке кажется мне очень знакомой, — вставил отец.
— А мне никто ничего не рассказывал! — сердился дядя Стю.
Во время всего разговора Софи молча жонглировала пакетиками с печеньем.
Часть IV В пути
23. Вперед под парусами
Море, море, море!
Вчера ближе к вечеру Коди прибежал в док с криком:
— Дядя Док сказал, время настало. Собирай вещички. Мы отплываем.
— Ты хочешь сказать, мы отплываем сейчас? Прямо сейчас?
— Ага! Именно так, Софи. — Он расплылся в улыбке.
Я бросилась собирать вещи, и не было времени осознать, что я чувствую и что вокруг происходит. Вот наконец и пришло время отплытия! Помчимся вперед, рассекая ветер и волны!
Первые два часа прошли в лихорадочных сборах и проверках, все ли взято с собой, в спорах о том, где чье место, а дядя Стю и Брайан раздавали свои предписания и объявления. Из-за них я чувствовала себя медлительной улиткой, но сохраняла спокойствие и даже не слишком с ними скандалила.
Покидая залив Фунди мы услышали крики: «Плоп! Плоп! Плоп!» Их издавали тюлени, целыми дюжинами высовывавшие из воды свои симпатичные мордочки.
— Ах вы мои хорошие! — радовался Коди, глядя на их встопорщенные усы.
Даже Брайану они понравились, он оставил командный тон и сидел на палубе, положив подбородок на ладони и любуясь тюленями.
Дядя Мо делал наброски с натуры, сидя на корме. Мне нравятся его рисунки. Он объяснил мне, что тюленей, находящихся вдалеке от нас, на бумаге нужно изображать меньше, чем тех, что подплыли ближе к яхте. Я тоже попробовала нарисовать тюленей, но у меня получилось хуже, чем у дяди Мо.
— Дядя Мо, вы художник? — решила я начать беседу.
— Я? Нет, — удивился он.
— Для меня вы художник. Вы очень хорошо рисуете.
— Да нет. Не блестяще. Я все забыл.
Я спросила, кем он работает, чем зарабатывает на жизнь, он в ответ пожал плечами:
— Я пожиратель цифр, весь день сижу за компьютером и копаюсь в числах.
— А до того как стали копаться в цифрах, вы не собирались стать художником? Еще до компьютера?
