Билл Джерард передает тебе это и разрешает использовать по собственному усмотрению.
Чарли Арглист».
Пока он писал, Рената стола рядом, обнимая его за плечи одной рукой и касаясь левой грудью его правого плеча.
– Хорошо. Коротко и просто, – прошептала она ему в ухо, когда он закончил.
Его эрекцию сдерживали только брюки и гигантское усилие воли. Три черновые записки были тут же сожжены над корзиной для мусора, а последний лист она сложила и поместила в конверт вместе с пленкой.
– Все бегут из «Рамы». С чего бы это?
Чарли не ответил, чувствуя спазм в горле.
– Ты скоро, Рената? – В дверь заглянула Анита.
– Подожди, не гони.
– Мне пора на сцену, Эми Сью нужно отдохнуть, а кто-то должен работать за стойкой.
– Куда запропастилась Расти?
– Сидни сказал, что она смылась с каким-то парнем, пока никого не было.
– Ну, еще бы ей не смыться! Ладно, сейчас иду. Вот черт! Какие у тебя планы на Рождество, Чарли? – поинтересовалась Рената, когда Анита ушла.
– Никаких.
– Ты успел навестить детей?
– Да.
– У меня чувство, что я перед тобой в долгу. – Она с улыбкой придвинулась ближе.
– Я сделал это не потому, что рассчитывал что-то получить взамен, – ответил Чарли, ерзая на стуле.
– Напрасно ты нервничаешь, Чарли, ведь благодаря этому снимку мои девочки будут танцевать голышом и пиво будет литься в моем клубе еще долгие годы. – Она снова коснулась его щеки, длинные ногти царапнули ухо. – Думаю, ты заслужил награду. – Она наклонилась и тронула губами его губы. – Возвращайся сюда к двум часам, поедем ко мне.
– В два часа у меня встреча, – промямлил Чарли. Ему еще не приходилось слышать, чтобы кто-то побывал дома у Ренаты.
– Жаль. Ну что ж, тогда идем, я хотя бы налью тебе пива.
Он шел следом за ней, и движения ее бедер отдавались в его голове церковным звоном.
Влив в себя абсолютно лишнее пиво, Чарли, наконец, выбрался из сухого, жаркого помещения на улицу, под снег и ветер. В центре парковки полукругом стояли человек двенадцать мужчин. Слышались одобрительные возгласы. Когда вышел Чарли, некоторые нервно оглянулись. Расти и Ронни отирались у «понтиака», чей двигатель по-прежнему урчал, хотя качка прекратилась. Расти была в дубленке Ронни, а у Ронни на лбу красовалась свежая ссадина в пару к синяку под глазом подруги, рубашка сзади вылезла, и ремень был расстегнут. Чарли подошел и встал с краю.
В грязной снежной жиже лежал ничком тощий длинноволосый парень, почти мальчишка. Сидни сидел сверху, заломив левую руку жертвы за спину. Бармен побагровел и тяжело дышал, и Чарли в первый момент показалось, что он вот-вот потеряет сознание. Из уголка его рта сочилась слюна и блестела ледяной коркой на подбородке.
– Не надо левую руку, не надо, не надо, – умолял несчастный, поворачивая мокрое окровавленное лицо.
Человек в оранжевой лыжной куртке и спортивной вязаной шапочке пояснил с усмешкой:
– Он ломает чуваку пальцы.
В подтверждение этих слов раздался громкий хруст и крик. Распухшая правая рука молодого человека была безжизненно вытянута вдоль тела.
– Чарли! – бросилась к нему Расти. – Он убьет его!
– А чем я могу помочь?
Парень пронзительно взвизгнул, когда Сидни сломал очередной палец.
– Скажи ему! Тебя он послушает!
Чарли вышел вперед, опустился на колени напротив Сидни, который как раз примеривался к среднему пальцу на левой руке страдальца.
– Сидни! Как твой адвокат я советую тебе отпустить этого человека.
Сидни не подавал виду, что он слышит и видит Чарли. Парень под ним на миг встретился взглядом с Чарли и тут же в отчаянии отвел глаза.
– Это расценивается как оскорбление действием, – заявил Чарли.
Сидни будто оглох. Тогда Чарли перечислил все, что мог вспомнить из подходящего случаю: нанесение тяжких телесных повреждений, нанесение увечья, злонамеренные противоправные действия. При свидетелях. Карается тюремным сроком.
Сидни, наконец, взглянул на него.
– Семьдесят процентов, – прохрипел он, выкручивая палец, который все никак не поддавался. Он нажал сильнее, и палец хрустнул, а жертва взвыла от боли. – Восемьдесят.
– После десятого пальца ты его отпустишь?
– Если ты считаешь, что он сможет играть на гитаре ногами, то нет.
Чарли встал и вернулся к «понтиаку».
Снова раздался крик, вызвавший одобрение в толпе.
– Почему ты не остановишь его? – запричитала Расти.
– Всего один палец остался, и он перестанет. А что вообще случилось?
– Ты хочешь знать, как мы сначала поехали кататься – Ронни и я? И как мы говорили и говорили, вспоминали школу и все такое? И как Ронни был тайно в меня влюблен, хотя мы виделись только на английском и химии, и я даже толком не знала, кто он? И как мы ездили и ездили, и я поняла, какой он славный парень?
– Нет, я просто хочу знать, почему Сидни ломает пальцы этому бедолаге.
– Ах, ну да… Потом мы вернулись, чтобы проверить, есть ли посетители и не пора ли мне выходить на сцену. И мы вернулись сюда, сидели и болтали, слово за слово…
Она покраснела, а Ронни обнял ее и сообщил:
– Мы собираемся пожениться.
Расти радостно улыбнулась.
Тем временем Сидни, под одобрительное улюлюканье толпы, трудился над последним пальцем. Чарли предпринял вторую попытку.
– Расти, что все это значит? – спросил он.
– Ну… мы помним только, что Строк открыл дверь…
– Строк?
– Его так зовут, моего бойфренда. То есть бывшего бойфренда. Верно, Ронни? – Ронни кивнул. – И вот открывается дверь, он бьет Ронни в лоб, хватает меня и тащит из машины, при этом кричит, что я шлюха, и угрожает убить. И тут выходит Сидни, валит его на землю и начинает ломать ему пальцы.
– Я бы и сам его отделал, да не успел, – сказал ее друг.
В ответ Расти сжала руку Ронни, глядя на него с благодарностью, и даже душераздирающий крик, последовавший за новым щелчком, не прервал ее благоговейного созерцания.
Сидни встал и подошел к «понтиаку». Зрители потянулись обратно в клуб, лишь скулящий Строк остался лежать на снегу.
