Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
Однако, по традиционному сюжету, родителям девушек похищение не показалось ни смешным, ни романтичным. Они пошли войной на римлян, чтобы вернуть дочерей. Римляне с легкостью отразили латинян, но не сабинян. Конфликт затянулся. Люди Ромула впервые столкнулись с серьезной угрозой новому городу, и их предводитель вынужден был призвать Юпитера Статора, чтобы тот остановил бегство римлян. Об этом эпизоде и напомнил Цицерон сенаторам, позабыв, правда, уточнить, что причиной этой войны были украденные девушки. Враждебные действия в итоге только сами похищенные и смогли остановить, ведь им уже небезразличны были их римские мужья и дети. Они смело вступили в сражение, умоляя мужей с одной стороны и отцов – с другой прекратить кровопролитие. «Мы лучше умрем, чем останемся жить без одних иль других, вдовами или сиротами», – восклицают они у Ливия. Их вмешательство имело успех. Не только был установлен мир, но Рим с той поры стал смешанным сабино-римским городом, единым сообществом под совместным правлением Ромула и сабинского царя Тита Татия. Совместное правление, правда, было недолгим: через несколько лет насильственная смерть, которая станет привычным элементом борьбы за власть в Риме, настигла Татия в близлежащем городке в результате мятежа, отчасти спровоцированного им самим. Ромул вновь остался единоличным правителем. Первый римский царь пробыл у власти тридцать с лишним лет.
Брат против брата, периферия против центра
Под покровом всех этих легенд таятся самые важные темы дальнейшей истории Рима, глубинные черты его национальной культуры. Они много могут нам поведать о ценностях и заботах римлян, по крайней мере тех, кто мог распоряжаться своими деньгами, временем и свободой, – особенности культуры чаще проявляются в среде богатых граждан. Одной из таких тем, как мы только что видели, были свадебные традиции Древнего Рима. Насколько жесткими были римские брачные условия при таком начале? Другая тема, которая прозвучала в сцене усмирения сабинянками их враждующих отцов и мужей, – это гражданская война.
Самое загадочное в этой легенде об основании Рима: два основателя – Ромул и Рем. Современные исследователи какие только версии ни предлагали, чтобы объяснить присутствие «лишнего» близнеца. Быть может, в этом проявляется какой-то дуализм римской культуры, среди сословий граждан или этнических групп. Или, может быть, здесь отражен тот факт, что в дальнейшем в Риме было два консула? Или задействованы более глубинные мифологические пласты и пара Ромула и Рема – вариант божественных близнецов, которых можно встретить в мифах разных народов мира, от Германии до Индии ведийского периода, включая библейских братьев Каина и Авеля. Однако, какое бы объяснение мы ни выбрали (при этом многие современные версии не отличаются убедительностью), не перестает удивлять избыточность второго основателя города, поскольку Рем был убит самим Ромулом или его оруженосцем в первый же день существования города.
Для многих римлян, не трактовавших историю об основании Рима как легенду или миф, это был самый неприятный эпизод. Похоже, что Цицерону также была непонятна роль Рема, и в своей версии зарождения Рима, изложенной в трактате «О государстве», он не упоминает о ней вовсе: Рем появляется в начале сюжета, его оставляют на берегу вместе с Ромулом, а потом он незаметно пропадает по ходу действия. Историк Дионисий Галикарнасский (I в.), переехавший в Рим из Галикарнасса, расположенного на побережье современной Турции, изобразил Ромула оплакивающим потерю брата («он утратил желание жить»). У автора по имени Эгнаций есть еще более неожиданная версия легенды. Единственное, что осталось в письменном виде об этом Эгнации, – это то, что он полностью переиначил историю с убийством и предположил, что Рем умер в глубокой старости, пережив своего брата-близнеца.
Это была отчаянная, но неубедительная попытка смягчить откровенное послание легенды: братоубийство было «зашито» в программу политической жизни Рима, что предопределило повторяемость ужасающих сцен гражданских конфликтов, регулярно отравлявших историю, начиная с VI в. до н. э. (убийство Юлия Цезаря в 44 г. до н. э. – только один из примеров). Если история города начинается с братоубийства, возможно ли в дальнейшем избежать убийства гражданина гражданином? Поэт Квинт Гораций Флакк (или просто Гораций) был лишь одним из многих авторов, которые считали ответ очевидным. Десятилетие политических распрей, последовавшее за убийством Цезаря, оставило неизгладимое впечатление на поэта, и в 30 г. до н. э. он жаловался: «Да! Римлян гонит лишь судьба жестокая, / За тот братоубийства день, / Когда лилась кровь Рема неповинного, / Кровь, правнуков заклявшая».[8] Можно сказать, гражданская война была у римлян в генах.
9. Ромул и Рем достигают дальних уголков империи. Мозаика IV в., найденная в Олдборо на севере Англии. Волчица здесь – милое веселое существо, близнецы легкомысленно парят высоко в воздухе. Вся композиция кажется такой же позднейшей переработкой сюжета, как и Капитолийская группа
Безусловно, зачастую Ромул подавался и как героический отец-основатель: несмотря на печальную судьбу Рема, Цицерон в своей схватке с Катилиной решил примерить на себя тогу Ромула. Воспоминания о братоубийстве не помешали распространению скульптур, изображающих кормящую волчицу и близнецов, по всему римскому Средиземноморью: от столицы, где когда-то были скульптурные группы на Форуме и на Капитолийском холме, до дальних уголков империи. Когда во II в. до н. э. жители греческого острова Хиоса захотели присягнуть на верность Риму, они первым делом воздвигли статую в честь «рождения Ромула, основателя Рима, и его брата Рема». Памятник не сохранился. Но жители острова свои намерения запечатлели на мраморной табличке, которая уцелела. Тем не менее Ромул остается фигурой экстремальной как морально, так и политически.
Экстремальной, хотя и в другом роде, была также идея убежища, пристанища для всех иноземцев, преступников и беглых рабов. Позитивная сторона очевидна: отсюда проистекает необычайная открытость римской политической культуры и ее готовность принимать приезжих. Ни в каком греческом городе так легко не приживались чужеземцы. В Афинах были особенно жесткие ограничения для получения гражданства. Я не пытаюсь превознести «либерализм» римлян в современном понимании слова: они захватывали огромные территории в Европе и за ее пределами, порой с ужасной жестокостью, и ко многим народам проявляли пренебрежительное отношение и даже ксенофобию, считая их «варварами». Тем не менее жители этих покоренных территорий, «провинций», как их называли римляне, постепенно получали полное римское гражданство со всеми предусмотренными правами и защитой: пример, уникальный для империи до Промышленной революции. Кульминацией этого процесса стал 212 г. (год, которым заканчивается действие моей книги), когда император Каракалла предоставил всем свободным жителям империи полное римское гражданство.
Еще раньше многие представители провинциальной элиты стали участвовать в политической жизни столицы. Римский сенат постепенно превратился в орган, который мы бы сегодня назвали мультикультурным. В списке римских императоров можно найти многих уроженцев провинций за пределами Италии: отец Каракаллы Септимий Север был первым императором из римской провинции Африка; Траян и Адриан, которые правили за полвека до него, были родом из провинции Испания. Когда в 48 г. император Клавдий, чей образ «дядюшки Клавдия» сложился благодаря скорее книге Роберта Грейвза «Я, Клавдий», чем реальным фактам, пытался убедить неподатливый сенат принять в свои ряды граждан из Галлии, ему пришлось напомнить собравшимся об изначальной открытости Рима по отношению к иностранцам. Его речь, прерываемая критическими выкриками, которые даже императору приходилось терпеть, была запечатлена в бронзе. Эти бронзовые таблицы были установлены в главном городе провинции галлов, который сейчас называется Лион, и находятся там до сих пор. У Клавдия, судя по тексту, не было возможности, подобно Цицерону, отредактировать свою речь перед публикацией.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
