Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
Глава 7
Когда Алиса решилась выбраться из-под защиты валуна, на пустыню уже опустилась ночь. Морозные иголочки проникали через плотную куртку девушки, а северный ветер настойчиво толкал ее в спину. Надо было разжечь костер, надо было найти укрытие, надо было собраться с мыслями, изучить карту и понять, что же делать дальше. На возвращение Вожака Алиса уже не надеялась. Если бы Томас сумел оторваться от нагоняющего его Вихря, если бы только спасся, то он бы давно уже ее разыскал. Сомнений быть не могло: отныне весь груз ответственности за поиск Дерева ложился на плечи одной Крылатой, ее плечи.
Но даже осознание того, что она осталась в одиночестве, не выбивало почву у нее из-под ног так, как образ Вожака перед глазами – то, как он, решительный в своей обреченности, протягивает ей книжку с картой и встает.
«Крылья выросли у него за спиной…» – мелькнуло в голове у Алисы, и сердце девушки тут же упало в холодную пропасть ужаса.
Ее окружала бескрайняя пыльная пустыня. В минуты смертельной опасности Алиса просто забыла, что угрожающе нависший над ней Вихрь – не единственная насущная забота. Чтобы взлететь и продолжить путь, ей требовалось падение, в Братстве не учили иному способу распустить крылья, кроме как упасть в пустоту, переступив Черту. Это было жутко, упоительно и верно. Горечь падения должна сменяться сладостью полета – так гласил Закон. Но здесь, посреди песчаных барханов пылевой косы, Алиса оказалась в ужаснейшем тупике. Вожак определенно знал, как привести в действие механизм, скрытый медальоном в глубине их тел, – но его больше не было рядом. У Алисы остались лишь карта и бесполезные крылья, спящие за спиной.
«Надо развести огонь, – сказала она себе, клацая зубами от холода, что уже проникал под одежду. – Поспать хоть немного, а потом решать, как быть дальше. Иначе замерзну тут, и никакие крылья мне больше не понадобятся».
Но костер все не желал заниматься. В набор для вылазки входили тонкие и липкие нити, их надо было поджечь высеченной искрой. Чуть видный дым, что поднимался от такого огня, имел почти такой же тяжелый запах, как грозовые капли. От него потом горчило во рту до самого утра. Но в этот раз у Алисы не выходило выбить ни единой искорки, руки дрожали, а ветер разносил костровые нити в разные стороны, и в конце концов девушка сдалась.
Судорожно вздохнув, она прижалась к валуну, который хоть немного защищал от порывов холодного ветра, и достала из рюкзака паек. Засушенные грибницы надо было залить теплой водой, и они, разбухнув, превратились бы в густую похлебку, достаточно съедобную, чтобы считаться вкусной, и питательную. Но в этот раз Крылатой пришлось грызть плотный брусок, просто запивая откусанные кусочки маленькими глотками холодной воды.
Ночь уже вступила в свои права, потрескивая морозцем, сковала песок и раскрасила темное небо мерцающими всполохами.
Небесное сияние нравилось Алисе, оно походило на переливы драгоценных камней из сказок. В детстве она любила слушать рассказы про гору самоцветов, которой владела надменная правительница. Засыпая, Алиса представляла себе, как мерцают в красивых руках королевы ее богатства. Но в эту ночь холодные всполохи завораживали девушку и внушали ей необъяснимый ужас.
Одурманенная сиянием, Алиса чувствовала себя сидящей на дне глубокого моря, не яростного и живого, какое ей снилось, а темного и тяжелого. Крылатой казалось, что весь мир – тонкая рамка, что он лишь обрамляет собой это низкое темное небо, расцвеченное странными вспышками неземного света. И все, что происходит с человеком, – несущественная мелочь, не имеющая даже права на жизнь в сравнении с мрачным торжеством небес. А значит, и борьба бессмысленна, и остается только сидеть тут, задрав голову, чтобы с течением времени раствориться в танце света. И будет это наивысшей честью, которая только могла быть дарована человеку…
Дыхание девушки становилось все тяжелее, плечи поникли, словно небо надавило на них всей своей тяжестью. Глаза начали медленно закатываться, обнажая светящиеся в темноте белки. Судорога волной прошла по телу Крылатой, а медальон настороженно завибрировал под курткой. Но Алиса этого не чувствовала.
Она почти поддалась силе небесных всполохов, когда ее пробудила далекая песня, будто кто-то, очень знакомый Алисе, кто-то родной пел ей что-то на знакомый мотив. Через дурманный сон девушка силилась расслышать, о чем именно поет этот голос. Но все ее усилия были тщетны, песня не приближалась, но длила свои ноты, тянула их, а вслед за ними вытягивала Алису из небытия.
Крылатая отчаянно боролась со сном, но тяжелая голова так и норовила упасть на грудь, пока девушка вслушивалась в далекое пение. Уже проваливаясь в спасительную дрему, Алиса вдруг поняла, что голос, доносящийся со стороны скал, до боли похож на давно забытый голос матери, а песня вдруг оказалась старой колыбельной, прячущейся в закоулках ее собственной памяти.
Спи, моя птаха, спи, солнце ушло за скалы.В мире моей любви пахнут так пряно травы.Спи, не видать огня, боли, печалей, страхаТам, где люблю тебя. Спи, засыпай же, птаха.
Прислонившись к холодному камню, кутающаяся в куртку Алиса уснула так крепко, как она засыпала только в материнских объятиях много лет назад.
Этот глубокий и спокойный сон не смогла нарушить даже песчаная буря, что разыгралась ближе к полуночи на востоке. Палевого окраса, битый в боях охотник с самого утра шел, будто по натянутой нити, прямиком к серому валуну, под которым мирно спала Алиса, но за сотню метров до цели зверь вдруг повел носом и припустил в противоположном направлении. Вестница спала, подложив под щеку кулак, а пустыня вокруг нее замерла, словно кто-то укрыл своими ладонями девушку от всех бед, таящихся в темноте. И лишь одни внимательные глазки не отрываясь глядели на Крылатую этой ночью.
Молодой лис, поджав вывихнутую лапку, сидел у самого выхода из норы. В спешном беге от Вихря его родня устремилась подальше от скал, а сам лис во всей этой суматохе споткнулся о неразумного щенка, который, раскрывая красный ротик, беззвучно звал кормилицу, и ударился лбом об острый камушек.
Когда сознание вернулось в его шумящую голову, родня была далеко, а Вихрь бушевал у северного выхода из подземного лабиринта лисьих пещер. Зверьку ничего не оставалось, как, прижимая ушки, закопаться в рыхлый песок и замереть. Вскоре шум снаружи пещеры стих, а лис забылся тревожным сном. Разбудило его чувство голода. Лис, ковыляя на трех здоровых лапах, проверил оставленное жилище, но предусмотрительные лисицы сумели забрать с собой все, что могло быть использовано в пищу.
«Ни тебе сушеных тарантулов, ни тараканчиков, даже коренья и те утащили…» – недовольно ворчал себе под нос молодой лис, все ближе подбираясь к выходу.
Безжалостное солнце еще не поднялось над пустыней, и зверек понимал, что если он промедлит, то лишится последней возможности найти что-то съедобное наверху. Как поступить дальше, он пока не решил. Родня была уже так далеко, что он бы и на четырех здоровых лапах никого не нагнал, что уж говорить о трех. Шансов выжить становилось все меньше, но если прямо сейчас не подкрепить силы, то к следующему закату он превратится в холодный трупик.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
