Мэгги увидела, что во дворе в основном находятся женщины – одни в лохмотьях, другие разодеты, в парчовые платья… Мужчин было совсем мало, и один из них стоял, привязанный к позорному столбу. Но Мэгги больше интересовали женщины. Некоторые действительно походили на отъявленных преступниц, но встречались и совсем юные девочки. Охранник замахнулся палкой на одну из таких девочек – та оторвалась от работы и уставилась на Мэгги. Не желая быть избитой, она поспешно схватила деревянный молоточек. Мэгги содрогнулась при виде этой картины.
– Видишь тот столб? Зрителям больше всего нравится, когда секут молоденьких девушек. Если Его милость прикажут, то тебя разденут догола и высекут уже сегодня. А если не сегодня – то за день до твоей казни, – с этими словами констебль ввел ее в большой зал.
Мэгги остановилась, слегка качнувшись, и чуть было вновь не потеряла сознание. Ее охватил животный страх – никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой. Девушка впервые попала в столь многолюдное помещение; единственное, что было знакомо – черная мантия и парик мирового судьи. У судьи из Инвернесса точно такой же наряд. На этом сходство кончалось, поскольку, в отличие от краснолицего приземистого шотландца, этот судья был худым и чрезвычайно жестоким на вид.
– Как бродяга, шатающийся по нашему городу, – сурово говорил судья, не мигая глядя на стоящего перед ним человека, – ты приговариваешься к порке по голой спине. К порке до тех пор, пока кровь не зальет твои пятки. А если когда-либо увижу тебя вновь, то приговорю к сотне ударов. – Прозвучал удар молотка. У приговоренного подкосились ноги, и два тюремщика тут же поволокли его прочь.
Мэгги начала бить крупная дрожь. Если ужасный судья прикажет, чтобы ее высекли по голой спине, то будет обнаружено послание. Она почувствовала толчок в спину и, спотыкаясь, пошла по проходу между рядами зрителей. На одной из скамеек в передних рядах сидел молодой мужчина и торопливо делал наброски на бумаге, бросая взгляды вслед бродяге, которого волокли прочь. Мысль, что кто-то приходит сюда, чтобы рисовать людей, по тем или иным причинам представших перед грозным судьей, ужаснула Мэгги, но она, как зачарованная, следила за движениями художничка. Наконец заставила себя оторвать взгляд и, высоко подняв голову, посмотрела на судью.
– Следующий, – холодно провозгласил тот.
Мэгги искоса глянула на караульного, но тот покачал головой:
– Найди себе место в переднем ряду и жди. Перед тобой много таких…
Она не смогла заставить себя попросить кого-нибудь подвинуться и осталась стоять в проходе. Но караульный прикрикнул на двух девиц, и те сразу же потеснились, освобождая Мэгги место на скамье. Ей стало плохо от одной только мысли, что художник может нарисовать ее в таком месте.
Время тянулось бесконечно долго. С каждым новым случаем, который разбирал мировой судья, Мэгги становилось все страшнее и страшнее, она окончательно убедилась, что этому человеку неведомо милосердие. Снова и снова он приговаривал людей к виселице или публичной порке, или тому и другому вместе. Утешало единственное: никого еще не наказали прямо в зале суда.
Мэгги уставилась в пол и решила сидеть так, пока ее не вызовут. Она старалась отвлечься от окружающего, но слышала все звуки, наполнявшие зал: голос судьи, шарканье ног, кашель, вздохи и бормотание. Несколько раз доносился шелест бумаги.
Наконец объявили следующее дело, и караульный дотронулся до руки Мэгги, побуждая встать. Вся дрожа, она подчинилась, ломая голову, как спастись.
– В чем она обвиняется? – прозвучал ледяной голос судьи.
– В воровстве, Ваша милость, около пяти фунтов.
Судья смотрел на девушку холодными серыми глазами.
– У вас есть что сказать в свое оправдание?
– Да, – Мэгги старалась говорить спокойно. – Если позволите, Ваша милость, я объясню, что произошло на самом деле.
Судья слегка приподнял брови.
– Вы говорите так, словно принадлежите к высшему обществу.
– Да, сэр, это именно так.
– Тем более жаль, что вы пали так низко, – судья взглянул на караульного. – Значит, пять фунтов?
– Да, Ваша милость.
– Суду все ясно. Ваш приговор…
– Подождите! – воскликнула Мэгги. – Вы не можете обойтись со мной подобным образом! Пожалуйста, сэр, есть люди, которые за меня поручатся. Вы должны позволить мне сказать, кто я, дать возможность все объяснить…
Судья злобно сверкнул глазами.
– Я не должен делать ничего подобного, но, признаюсь, вы меня заинтриговали… Позвольте узнать, кто может за вас поручиться?
Мэгги намеревалась назвать имя леди Примроуз, но буквально в последний момент передумала. Вдруг виконтессу подозревают в том, что она сторонница якобитов? Тогда упоминание о ней может принести только вред. Не раздумывая больше, Мэгги выпалила другое имя, единственное, которое знала в Лондоне.
– Граф Ротвелл, Ваша милость! Я родственница графа Ротвелла!
К ее неописуемому ужасу судья громко расхохотался.
ГЛАВА 4
Мэгги обескуражено уставилась на судью. Все в зале притихли, ожидая, когда тот перестанет смеяться. Но вот он, наконец, перестал, и Мэгги расслышала позади сдавленный смешок.
– Ротвелл, да? – звенящим от возбуждения голосом переспросил судья. По всей видимости, он находил ситуацию весьма забавной. Глядя куда – то мимо Мэгги, продолжил: – Вы сказали, что состоите с ним в родстве?
Она судорожно сглотнула.
– Ну, не именно в родстве, Ваша милость, но…
– Думаю, не состоите. Что именно вы хотели сказать?
Мэгги опять сглотнула. Господи, только бы он опять не засмеялся. А вдруг он и есть тот самый граф Ротвелл? Нет, вряд ли благородный граф будет сидеть в подобном месте и заниматься разбором преступлений. Она сделала глубокий вдох:
– Лорд Ротвелл имеет… особый интерес к моей семье, сэр.
Судья по-прежнему смотрел на кого-то позади Мэгги.
– Ваше слово, господин Карслей. Как так получилось, что вы до сих пор не просветили суд? Не сомневаюсь, сэр, если эта молодая женщина действительно родственница графа Ротвелла, вы должны ее знать.
Позади Мэгги раздался спокойный голос:
– Поскольку мы еще не знаем ее имени, вряд ли я могу что-либо добавить. Что касается ее лица, не могу припомнить, что когда-нибудь видел ее раньше.
Мэгги глянула через плечо. Это говорил художник, делавший зарисовки происходящего в суде. Молодой человек, года на три-четыре старше ее, но, судя по всему, настоящий джентльмен, хотя одет несколько небрежно. Каштановые волосы без намека на пудру зачесаны назад и собраны в хвостик, перевязанный простой черной лентой. На приятном лице с правильными чертами сияли золотисто-карие глаза.
Мэгги повернулась к судье и твердо заявила:
