Пролог
Аннандейл, Шотландия, 5 июня 1377 года
От первой пощечины в ее левом ухе зазвенело.
— Полюбуйся теперь, до чего ты меня довела! — заорал он, перекрывая журчание и шум воды в речке. Свет полумесяца выхватывал из темноты поросшую травой тропинку и белую пену сверху водной глади.
Прижимая ладонь к саднящей щёке; семнадцатилетняя Фиона Джардин с ненавистью уставилась на высоченного, могучего телосложения мужчину, который ее ударил, и упрямо повторила:
— Затрещиной не убить правду, Уилл Джардин! Ты во всем виноват, не я!
Он возвышался над ней как гора, ужасный в своей ярости.
— Богом клянусь, — крикнул Уилл, склонив к ней лицо, которое когда-то казалось ей прекрасным, — я научу тебя со мной разговаривать!
— Ты пьян как свинья, — заявила она. Ночной воздух был свеж и прохладен, а она чувствовала, как от мужа разит виски. Стоило ей лишь вдохнуть алкогольные пары, как у нее закружилась голова.
Уилл замахнулся, чтобы снова ее ударить. Фиона попыталась увернуться. Но он быстро протянул левую руку и что было силы схватил ее за плечо и развернул лицом к себе.
— Пусти! — пронзительно закричала она.
Однако он и не подумал ее отпускать. В физической силе ему не было равных.
— Конечно, я тебя отпущу. Но сначала — преподам тебе хороший урок.
Крича от ужаса, Фиона вырывалась как могла. Ей удалось увернуться от следующего удара, пригнув голову, но тогда Уилл ударил ее тыльной стороной ладони, да так, что болью заполыхал правый глаз.
Не успела Фиона перевести дыхание, как муж ударил опять. Жесткая, мозолистая ладонь хлопнула ее по губам. Не удерживай он сейчас ее в вертикальном положении, она бы непременно упала. Она почувствовала на языке вкус крови. Неужели он выбил ей зуб?
Уилл засмеялся:
— Теперь ты хорошо запомнишь, что со мной шутки плохи.
Следующий удар был направлен ей в живот, но Фиона, изогнувшись всем телом, приняла его боком, повыше талии. Задыхаясь от боли, она хватала ртом воздух, продолжая, тем не менее, бороться с Уиллом. Боль, однако, брала верх, и силы быстро таяли. От следующего удара она упала на землю и покатилась, точно кукла.
Голова ударилась обо что-то твердое. Затуманенным взором Фиона увидела, как муж сделал к ней шаг и, нависая над ней, точно скала, занес ногу.
Голова Фионы раскалывалась от боли. Сквозь кровавую дымку, словно издали, до нее донесся его голос:
— Может, теперь, дорогая женушка, ты будешь знать, где твое место.
Потом она уже ничего не чувствовала.
Глава 1
Спедлинс-Тауэр, Аннандейл, 20 июня 1377 года
Одетый в кожу и высокие сапоги путник проследовал по мощенной камнем дорожке на задах Спедлинс-Тауэра, ведущей к открытым дверям кухни, и остановился, заслышав нежный женский голос:
— Девушка сказала грустно: «Наверное, мне тоже надо прясть. Да толку-то что? Мне никак не успеть выполнить такую работу к сроку!»
Путник сделал осторожный шаг вперед. Голос продолжал, на сей раз, подражая надтреснутому старушечьему говору:
— «Ох, да я все спряду для вас!»
— Какая любезная старая карга! — закричал хор детских голосов, словно детям уже не раз приходилось слушать эту историю и каждый раз вопить от восторга на этом самом месте.
Путник улыбнулся. В детстве он тоже слышал эту сказку. Он пошел дальше, стараясь, чтобы каблуки сапог не стучали по камням дорожки.
Теперь он мог видеть рассказчицу, которая сидела на каменном полу судомойной спиной кинему. Рядом полукругом расселись шестеро детей разного возраста, совершенно очарованных историей. Дальше виднелась сумрачная кухня со сводчатым потолком, и глаз путника различил суету, а ухо — звуки, безошибочно указывающие на приготовления к полдневной трапезе.
Рассказчица продолжала — нежным, чистым голоском, несомненно, ее собственным:
— Итак, девушка сбегала за корпией и сунула ее в руку своей новой знакомой. Потом она спросила старушку, как ее зовут и куда ей приходить за готовой пряжей.
Один из детей, смуглый, лет восьми-девяти, вдруг взглянул прямо на путника. Тот приложил палец к губам.
Мальчик, хоть и подчинился, продолжал на него глазеть.
Рассказчица продолжала:
— Но девушка не получила ответа, потому что старуха исчезла прямо с того места, где стояла. Девушка ждала ее, ждала, да так устала дожидаться, что прилегла отдохнуть.
Теперь путника рассматривали уже три пары детских глаз, а четвертый малыш — маленькая девочка, голубоглазая, с темно-рыжими волосами — тоненько вскрикнула:
— А когда девица пробудилась, было уже темно, совсем темно!
— Именно так, Типпи, — согласилась рассказчица. — Сияла вечерняя звезда, и, когда девушка залюбовалась поднимающейся луной, грубый голос вывел ее из…
— А кто это? — спросил малыш, указывая на путника пальцем.
Рассказчица обернулась, вздрогнула и поморщилась при виде путника.
— Боже правый, откуда вы взялись? — воскликнула она, неуклюже поднявшись.
Сначала он отметил, что у нее черные волосы и голубые глаза. Поразительно красива — нежные черты лица, розовые щечки. Кремовые округлости груди поднимаются над тканью глубокого выреза свободного синего платья. Когда она выпрямилась, он неожиданно для себя почувствовал укол разочарования — она явно ждала ребенка.
— Простите за вторжение, хозяйка, — подал голос путник. — На конюшне мне сказали, что следует пойти этой дорогой. Так будет короче, да никто и не станет возражать. Вы бы велели кому-нибудь провести меня к старому Джардину, и я бы оставил вас в покое — закончили бы свой рассказ.
— На этом месте как раз хорошо прерваться, — ответила она, поднимая руку к короткой вуали, которая покрывала ее длинные толстые блестящие косы, словно хотела удостовериться, что вуаль надета как следует. — Я отлично смогу закончить рассказ попозже.
Раздался хор возмущенных голосов, но Фиона Уильям твердо заявила:
— Так вот, вам всем пора к повару: спросите, не нужна ли ему помощь. Ты, Дэви, и ты, Кейт, проследите, чтобы младшие поняли, чем им следует заняться.
— Хорошо, мы проследим, — сказал самый старший из троих. Темноволосый и темноглазый мальчик, который первым заметил присутствие путника, кивнул в знак согласия, по-прежнему не сводя с него глаз.
Дети гурьбой отправились выполнять указание, и молодая женщина снова устремила на путника взгляд своих чудесных глаз.
