Как ласкала его Я в ночной тишине! Как смеялись тогда Мы твоей седине!
Марина, услышав эти строки, громко и от души расхохоталась.
— Это вы ловко меня подловили! — бросила она и стремительно пошла вперед, схватив Полину под руку и увлекая ее за собой.
Полина, шедшая чуть не насильно за своей собеседницей, покраснела от собственной вольности и не знала, что теперь и сказать. Бедный Петр Иванович! Ему досталось от обеих дам.
«А недаром была я артисткой, — размышляла Марина. — Недурно я разыграла из себя негодяйку. Теперь она его не только пожалеет, но и…»
Но продолжить мысль она не успела, потому что услышала голос Полины:
— Как мало уважения в ваших словах! Я думала, что ежели вы не любите человека, но принимаете от него милость, то должны ценить это и… И уважать!
— О, я ценю! Ценю, поверьте мне! Но уважать? Разве можно уважать слабость? — вопросила Марина, возведя очи долу.
— Слабость?
— Ну да, слабость… Разве это не слабость — потакать ветреной жене?
— Вы бы желали, чтобы вас оставили без средств к существованию или заперли в монастырь?
— Ну уж нет! — воскликнула Марина. — Ни за что! И я должна вам вновь заметить, что мне повезло с супругом. Он простодушен и наивен, и совсем не злопамятен. Такие мужья полезны, разве нет?
— Вот как вы рассуждаете… — задумчиво пробормотала Полина.
— А вы рассуждаете иначе?
Дамы остановились.
— Да, совершенно иначе.
— В таком случае вашему покойному супругу, наверное, завидовали все вокруг? — Марина повернулась к собеседнице.
— Не знаю. — Вид у Полины сделался строгий. — Впрочем, у меня много дел, прошу меня простить…
— Это я прошу меня простить! — всплеснула руками Марина. — Я оторвала вас от ваших забот!
— Ничего страшного. Мой долг хозяйки — уделять вам внимание.
— Ну, я же не гостья, а жена вашего управляющего, — с притворной скромностью заметила Марина.
— О-о… — протянула Полина, не зная, что и сказать.
— Но я так благодарна вам за это внимание! Надеюсь, мы будем видеться часто?
— Конечно.
— Вы играете в карты? — с живостью спросила Марина.
— Совсем немного. — Полина пожала плечами.
— Но это самое приятное времяпрепровождение. — Марина легкомысленно рассмеялась. — В лучших домах коротают время за карточной игрой!
— Что же, полагаю, здесь у вас найдутся партнеры для игры, — сухо заметила Полина.
— Весьма на это надеюсь! Надобно свести знакомство с окрестными помещиками. Как вы полагаете, захотят они общаться с женой простого управляющего?
— Здесь вы найдете благодарных собеседников и единомышленников. И партнеров в картах, разумеется, — усмехнулась Полина и, кивнув головой, спешно пошла прочь.
— Успехов в делах вам нынче! — крикнула ей вслед Марина и махнула рукой.
— Благодарю… — Полина на мгновение обернулась, не замедляя шага, еще раз ответно кивнула и удалилась прочь.
— Как легко вас понять, милая Полина Платоновна. И как легко играть вашими чувствами, — тихо рассмеялась Марина.
— Что за негодяйка! — в свою очередь твердила себе под нос почти бежавшая прочь Полина. — Какая злая женщина! Бедный Петр… Как бы мне хотелось ему помочь… Бедняжка…
Заметим в скобках, что от жалости до любви — один шаг…
11
Меж тем бравый ротмистр Дубельт решил провести, как это говорится среди военных, рекогносцировку местности, разведку боем, или, попросту говоря, инспекцию места своего нового боевого расположения, а также нанести визит на кухню и познакомиться с кухаркой, чьи пироги так его вдохновили нынче утром.
Итак, молодой человек бодро прошелся по парку, встретив на своем пути лишь нескольких крестьян, которые при виде его тут же принялись ломать шапки, поясно кланяться и твердить: «Доброго здоровьица, барин!» Ротмистр, довольный таким почетом, пришел в крайне веселое и прямо-таки счастливое расположение духа.
Затем перед глазами Андрея возник большой дом. Ротмистр решил в него не заходить. Он подумал, что ему лучше обогнуть дом справа и выйти как раз к кухонному флигелю. Вожделенный флигель полнился самыми соблазнительными ароматами, которые манили к себе необычайно. Ротмистр, не медля ни секунды, пересек порог и предстал пред изумленными дворовыми.
— Барин, — бухнув приветствие почти одновременно, бабы и девки, случившиеся на кухне, стали кланяться ротмистру в пояс.
Андрей гоголем прошелся меж ними, украдкой поглядывая в кастрюли, стоявшие на печи, и осматривая ухваты, кочерги и горшки, составлявшие нехитрый антураж этого кулинарного Эдема.
— А кто же тут хозяйка? — Дубельт обернулся к девкам.
— Барыня наша хозяйка, — изумленно ответили ему.
— Да я не о том… — рассмеялся Андрей. — Я спрашиваю о cuisiniиre [5].
— Что-с? — еще более удивились девки.
— Да о кухарке! Кухарка-то у вас кто?
— Это я, барин… — Перед ротмистром предстала дородная и белотелая особа, покрасневшая, как свекла, от того внимания, которое изволил обратить на нее молодой незнакомый барин. — А чего не так-то, а? — пробормотала она, зардевшись еще больше.
— Да все так, моя милая, все так! Вкуснее ничего не едал я в жизни своей, чем нынешние пироги за завтраком!
— Благодарствуйте, барин… — пробубнила кухарка.
— Ах, что за прелесть ваша сдоба!.. — продолжил Андрей и, склонившись к толстому кухаркиному плечу чмокнул в него, как клюнул, багровую кухарку, если и видавшую когда по отношению к себе барскую игривость, то лет этак с тридцать назад.
— Барин! Не балуй, — испуганно охнула эта деревенская cuisiniиre и при том неумело хихикнула, что доказывало ее полную неопытность в общении с сильным полом.
— А уж кулебяки!.. — протянул ротмистр, закатив глаза кверху. — А щи… О, ma belle dame de cuisine! [6]
— Ах, барин-барин! — захихикали девки, окружившие вконец смущенную кухонную искусницу.
— Я непременно желаю еще испробовать вашего искусства. — Глаза Андрея блестели и с живостью оглядывали поле кухонной брани, сиречь стол и плиту, а ноздри с упоением вдыхали ароматы, несшиеся от блюд и кастрюль.
Подобно Панургу [7] он теперь насыщался одним только запахом, лишенный даже корочки хлеба.
