— Сукин сын, — вырвалось у Людвига. — Я его уволю. Зачем он тебе сказал!
— Ты меня ревнуешь к Генриху?
— Я тебя ревную к Москве.
— Не напрасно! К Генриху я спокойна, а вот к Москве…
— Маша, ты опять взялась меня огорчать?
— Нет. Я просто соскучилась по маме, брату. По друзьям, наконец!
— У тебя и тут много знакомых.
— Кто, скажи кто? Может, эта фрау из мехового бутика, про которую я тебе рассказала? Или твоя сестра, которая спит и видит, чтобы мы разбежались?
— Что ты такое говоришь? Гретхен желает мне счастья, и только.
— Не со мной! — Маша надула губы.
— Прекрати! — отмахнулся Людвиг. — Она меня ревнует к тебе.
— Потому что старая дева.
— Не всем же быть такими, как ты!
— Какими? Что ты имеешь в виду?
Людвиг, сбросив с плеч Маши шубу, уложил ее в кровать.
— Сексуальной — раз, — он поцеловал ее в плечи, — страстной — два, — он опустился ниже к груди, — ласковой — три. — Его голова мягко скользит по хрупкому телу Маши.
— Говори еще, — просит Маша.
— Больше не могу. Все! — Людвиг готов был раствориться в ней.
Он всегда уступал жене. Их ссоры кончались ее победой.
— Маша, я не проживу без тебя ни дня, — продолжая ее ласкать, шептал он.
— Погоди, — смеясь, дурачилась Маша. — Мама рассказывала по телефону, что у нас перестройка. Теперь мне нет препятствий для возвращения сюда.
— Я и сам знаю. Все равно боюсь тебя отпускать.
— Почему? Ну скажи почему?
— Не знаю, у меня какое-то предчувствие.
— У меня же перстень счастья. Он поможет!
— Ну не будь наивной! Ты теперь уже не девочка Маша, а настоящая леди.
— Ага, фрау фон Штайн. Я женщина из семьи с хорошей родословной. Я не должна пить шнапс, только французское вино урожая тысяча девятьсот… Какого года вино положено пить фрау фон Штайн? — Маша потянулась к графину со шнапсом.
Людвиг, схватив графин, отнес его в кухню.
— Я все равно выпью. — Маша взяла с барного столика виски.
— Прекрати пить вообще, — снова рассердился Людвиг.
— Еще чуть-чуть, и все! — Она, обвив руками за шею, повисла на муже.
— Ты настоящая плутовка. — Людвиг не мог противостоять обаянию жены.
— Значит, ты даешь согласие?
— На что?
— На то, что я лечу в Москву под присмотром твоего верного пса Генриха и везу кучу подарков своим родственникам и друзьям? Представляешь, я пересекаю границу, а меня спрашивают…
— Кому вы везете всего столько? — Юный таможенник с тонкой шеей пронзил Машу подозрительным взглядом. — Это все вещи для кого?
— Это для мамы, для брата, для друзей.
— В товарном количестве?
— Почему в товарном?
— Давайте посчитаем.
— Все, что нельзя, вы можете забрать! — от радости, что она в Москве, щедро предложила Маша. — Я привезу еще.
— Ишь! — Таможенник покрутил в руках бутылку шнапса.
— Э-э, оставьте, она одна! — бросилась к выпивке Маша.
— У нас водка по карточкам, вот он и… — шепчет сзади стоящая за Машей женщина. — Не злите его. Сейчас всем мало не покажется.
— Ладно, бери.
Бутылка исчезает в тот же миг. Катя, приехавшая встречать, узнав о шнапсе, воскликнула:
— Зачем тебе этот шнапс, я тебе все свои талоны на водку, если хочешь, отдам. — И, проведя пальцем по рукаву подруги, восхищенно спросила: — А кофта с плечиками у тебя чья?
— У меня все немецкое.
— Потрясающая! У нас от них все тащатся! Мне бы такая тоже пошла.
— Считай, что она твоя. Я себе другую там куплю.
— Машка, ты не дома будешь жить? — увидев, как водитель выгружает чемодан подруги перед отелем, удивилась Катя.
Подмигнув, Маша показала глазами на Генриха:
— Муж так решил, видишь, охрану мне выделил. Два номера в одном отеле рядом.
— А он не боится своего охранника? — Катя своими серьезными глазами пронизывает немца.
— Нет. Он верный друг.
— О-о, — непривычно весело смеется Катя.
Маша вместе с ней.
— Хочешь, я приглашу тебя в валютный бар? — облокотившись на регистрационную стойку в отеле и скосив на подругу глаза, шепчет Маша, так чтобы не расслышал Генрих.
— А он тебя отпустит?
— Нет, я пойду вместе с вами, хоть и не очень хочется, — тут же вмешивается по-немецки Генрих.
— Он что, понимает по-русски?
— Нет, просто он очень догадливый. Чувствует, что мы собрались улизнуть.
Разместив Машины вещи в просторном номере, заказанном Людвигом, девушки потихоньку захлопнули дверь и на цыпочках пробрались по коридору к выходу.
Ступеньки, ведущие в ночной бар, перемигивались красными огоньками.
Мягкая музыка, по-вечернему разодетая публика, бармен в жилете с яркой бабочкой, разноцветные этикетки вин, звон бокалов — ночная жизнь окутывает подруг, словно плащ сказочного звездочета.
— Маш, мне никогда не приходилось бывать в таких заведениях! Как за границей, да?
Не видевшиеся столько лет подруги уселись на высоких табуретах возле стойки.
— Что будем пить? — Подскочивший бармен приветливо улыбнулся молодым дамам.
— Машка, — Катя закрыла глаза, — мне это снится? Да?
— Вот это. — Маша показывает на незнакомую Кате бутылку.
— За встречу.
Девушки чокаются. Приятное тепло разливается по телу.
— Теперь не снится? — подперев подбородок кулаком, спрашивает Маша.
— Смотри. — Катя глазами показывает на соседний табурет.
Примостившийся рядом Генрих, словно отбывая повинность, цедил минеральную воду.
— Как это мы тебя не заметили? — весело спрашивает Маша.
— Я шапку-невидимку надел.
— Приготовься продержать ее на голове всю ночь!
— Нет, нам скоро пора спать.
— А нам нет, — разозлилась Маша. — Знаешь, сколько я ждала этого? А ты ничего не понимаешь! Еще по одной, — спешно обратилась она к бармену. — И ему тоже, пока он опять не спрятался.
— Я не буду, — упрямо отказался Генрих.
— Мы вас угощаем, — решив помочь подруге, разошлась Катька и, желая разрядить обстановку, улыбнулась немцу лучшей из своих улыбок.
