В дверном проеме неподвижно темнел широкоплечий силуэт. С улицы доносился горьковатый тоскливый аромат палой листвы и поздних цветов. Стылый ночной ветерок заползал в дом, тесня теплые и чувственные ароматы благовоний.
Эллен нерешительно тронула беглеца за локоть.
— Тилль…
— Прошу меня извинить, — глухо повторил ее великолепный немец.
— Но что…
Он стиснул рукой дверной косяк.
— Я не хотел тебя оскорбить, — наконец выговорил он. — Я не знал, что ты помолвлена.
Хотела бы и я об этом не знать.
— И не знал, что придешь сюда.
— Ты меня ничем не оскорбил. Даже помолвленные девушки имеют право танцевать.
Да? — спросили зеленые глаза. Ты так думаешь?
Нет. Но… Сейчас — или никогда!
— Поцелуй меня, — решительно выговорила Эллен. — Я не рассержусь.
— Нет.
Ты что делаешь? — взвыл пробудившийся вдруг рассудок. С ума сошла?
Этот удивительный мужчина повергал ее в бездну безумия. Или просто заставлял ощутить себя женщиной. Голова кружилась. Неважно. Только бы это не кончалось…
Эллен коснулась его щеки. Провела пальцем по плавному контуру рта. Губы невольно дрогнули, отвечая.
— Идем. — Девушка потянула ошеломленного Тилля за собой, не ожидая сопротивления.
Наверх. На второй этаж. Там их никто не потревожит. Справа от лестницы есть комната для гостей.
Незамеченными они проскользнули в дверь. Щелкнул дверной замок. И заперла его вовсе не Эллен. Девушка вдруг похолодела. Сквозь блаженный туман опьянения и жаркую волну желания пробился страх.
Ну и что она теперь будет делать? Вряд ли такому мужчине, как тот, что стоит сейчас перед тобой, можно просто сказать «извини, шутка» и удалиться прочь. Не слишком ли далеко она зашла?
Эллен поспешно отступила вглубь комнаты — к сожалению, та была совсем маленькой. Тилль, продолжая загораживать собой дверь, неуверенно провел рукой по лбу, отбрасывая увлажнившиеся от испарины волосы.
— Что ты со мной делаешь? — пробормотал он. — Я ничего не понимаю… Колдовство какое-то… Я же не пил…
На мгновение девушка ощутила торжество. Неужели это ее присутствие так действует на него? Ну и где же хваленое немецкое самообладание? Она решительно шагнула вперед, заставила его наклонить голову и нашла губами его губы, ощутив их солоноватый вкус.
— Да, колдовство… — прошептала она, задыхаясь. — Фамильный рецепт… Теперь ты никуда не денешься…
Его пальцы зарылись в густые золотистые локоны. Затылок Эллен слегка покалывало, будто от слабых электрических разрядов, теплая волна опустилась вниз, по позвоночнику, согревая живот. Девушка приподнялась на цыпочки и обняла Тилля за шею. Тот прижал ее к себе… и целовал, целовал, не в силах остановиться.
Сладостное прикосновение языка к нёбу, его рука, сминающая легкую ткань юбки, ласкающая бедро, налившееся сладкой тяжестью… Вот каково это, когда тебя обнимает желанный мужчина. Будто тонешь в пульсирующем сиянии наслаждения… Эллен жаждала уже только одного: гладить его шелковистую, обжигающую пальцы кожу, ощущая напрягшиеся мышцы, целовать терпкие опытные губы, перебирать густые русые волосы, разметавшиеся в беспорядке.
С первого этажа до ее слуха туманно доносилась музыка, какие-то голоса… Все это было совершенно неважно. Не вполне отдавая себе отчет в собственных действиях, опьяненная страстью Эллен поспешно расстегивала пуговицы на темной рубашке, не прекращая обмениваться со своим избранником жадными и жаркими поцелуями.
Дальнейшее как-то сумбурно смешалось в ее сознании… Напрягшиеся мощные плечи под ее ладонями. Треск отлетающей пуговицы. Его руки на ее талии. Шелест сброшенной одежды. Торопливый шепот. Налившаяся от желания грудь под его настойчивыми пальцами… Корсет был расстегнут за пару мгновений. Юбка задралась до неприличия. Низ живота томительно ныл.
Вот как это бывает… Да это больно! Казалось, эту боль можно утолить лишь одним способом. Повинуясь настойчивым движениям рук Тилля, Эллен опустилась на край кровати. Стыдливость куда-то улетучилась — все, что угодно, только бы он что-то сделал с этой сладкой, но такой мучительной болью меж ее бедер, только бы не прекращал ласкать ее обнаженную грудь, покусывая отвердевшие соски, опуская свои волшебные руки все ниже…
Тилль мягким толчком заставил ее откинуться на покрывало. Его ладони легли на пылающие бедра Эллен, поглаживая внутреннюю поверхность. Легкое нажатие…
О да! Сделай так еще…
Сгорающая от страсти девушка охотно развела бедра, самозабвенно отдаваясь страстным ласкам. О, как кружится голова!.. Как…
Эллен задохнулась от удовольствия, ощутив прикосновение гладко выбритой щеки к бархатистой коже своего живота. И вцепилась пальцами в волосы Тилля.
«Нет, так нельзя», — хотела выговорить она, но ничего не вышло.
Его сильные руки крепко удерживали ее бедра, не давая им сомкнуться. И секунду спустя сгорающая от наслаждения Эллен испытала какое-то первобытно-острое ощущение, пронизавшее ее насквозь…
Боже, откуда эти разноцветные круги перед глазами? Тилль, оказывается, уже успел лечь рядом — в полутьме комнаты смутно рисовались очертания мощного тела.
— Ммм… — пробормотала Эллен, осознав, что все еще не закончилось.
Поцелуи сделались более требовательными, настойчивыми. Дурманящая смесь «Бейлиса» и близости желанного мужчины кружила голову почище карусели. Тело неистово жаждало продолжения.
Внезапно Тилль с видимым трудом оторвался от своего сладостного занятия. Он приподнялся на локтях и со стоном помотал головой. Эллен удивленно открыла глаза и всмотрелась в темноту.
— Ах ты, маленькая чертовка, — пробормотал мужчина, садясь на кровати и подпирая голову руками.
— Но…
— Должен тебе сказать, что завтра я улетаю назад, в Германию. Извини. То, что мы делаем, никуда не годится.
— Ты с ума сошел?
Эллен ощутила приступ ничем не замутненной ярости. Тело ее болезненно ныло, губы горели, в висках стучали молоточки. Неожиданный перерыв в бурных ласках оказался весьма некстати.
— Я так понимаю, что ты собираешься замуж за своего сушеного червяка Эдварда. Иначе мамочка тебя выгонит из дома… Не хотелось бы лишить его удовольствия.
— Да откуда ты…
— У тебя очень болтливая подруга. — Тилль медленно застегивал пуговицы на рубашке. — Не хочу портить тебе жизнь, Нэлле. Вероятно, право первой брачной ночи стоит оставить будущему мужу… как бы мне ни хотелось совершенно иного… Извини.
— Негодяй! Урод! Немецкая свинья! — прошипела взбешенная девушка. — Что ты понимаешь!
Если бы не звуки веселой вечеринки, отчетливо доносящиеся с нижнего этажа, она закричала бы во весь голос и ударила бы мерзкого типа стулом. Или еще чем-нибудь тяжелым.
