– А не зайти ли нам с вами, Валерий Георгиевич, вот в это заведение? – И я показала ему на «Чайную ложку», на которую давно рассчитывала. – Посидим, по-дружески выпьем чаю и поговорим про… чертеж обечайки, который у меня… что-то опять не идет…
Смородиновые глаза Беспрозванных заметались в своих орбитах так, что я испугалась, как бы они не отправились в свободный полет по Питеру, а Валерий Георгиевич не лишился бы, таким образом, единственного своего украшения. Нечеловеческим усилием воли он привел глаза в нормальное положение, одернул свою старую куртку, о которой тоже можно было уже слагать саги и легенды, и хрипло ответил:
– Ну… вообще-то… можно и зайти…
Чувствовалось, что Беспрозванных никогда не ходил с женщинами в общественные места, потому что в дверь чайной пролез вперед меня. Тяжелая стеклянная створка, которую он даже не попытался придержать, чуть не смела меня с лица земли напрочь. В чайной он тут же бросился к стойке с подносами, как мне показалось, вообще забыв, с кем пришел.
«Чайная ложка» при всех своих новомодных интерьерных изысках в розовых тонах по способу выдачи пищи очень напоминала столовую советского периода. Мы с Валерием Георгиевичем, волоча за собой пластиковые подносы, молча передвигались вдоль сверкающих сталью стоек, на которых в изящных креманках и тарелочках было расставлено неисчислимое количество всяких вкусностей. У меня было такое впечатление, что Беспрозванных, вырвавшись далеко вперед, хотел показать персоналу «Чайной ложки», будто мы с ним совершенно незнакомы, и очень в этом преуспел. Когда Валерию Георгиевичу показалось, что он зря не взял сырники со сметаной, которые остались уже позади меня, то он, ни слова не говоря, полез за ними, мазнув меня по лицу шершавым рукавом свитера, а по моим блинчикам – выпавшим из своих гнезд концом брючного ремня. Девушка в фирменном передничке с вышитой чайной ложкой на груди даже сказала ему:
– Мужчина! Женщина же это должна есть! Мы обратно не возьмем!
Беспрозванных безлико извинился. За столик мы, к удивлению все той же девушки в фирменном передничке, сели вместе, но Валерий Георгиевич, уткнувшись в свои сырники, изо всех сил старался на меня не смотреть. Он ел с очень большой скоростью, и я поняла: через пять минут он заявит на всю чайную: «Ну я пошел!» Допустить этого было нельзя.
– А я знаю еще одно местечко, – сказала я. – Совсем рядом! Там подают не только сладости и молочные блюда, но еще и мясо. И недорого. В другой раз можно будет зайти туда, ведь правда?
Валерий Георгиевич прекратил жевать, поднял на меня глаза тяжелобольного человека, натужно проглотил кусок и спросил:
– Наталья Львовна, скажите честно, что вам от меня надо?
Тут уж совершенно растерялась я. Чтобы потянуть время перед ответом, я засунула в рот приличный шмат блинчика с творогом и начала жевать его старательно под пристальным наблюдением Беспрозванных. Но поняла, что ответить все-таки придется.
– Ничего такого особенного… Просто по-дружески поужинать… Не понимаю, что здесь такого… страшного… – Я жевала слова, как до того блинчик с творогом, и уже сама в смущении отводила глаза.
– А потом что?
– А что потом? – вздрогнула я и уставилась в его смородины.
– Ну… поедим… А потом? Я должен буду вас проводить до дома?
– А вам не хочется?
– А почему мне должно хотеться?
– То есть… вы хотите сказать, что вам совершенно не хочется? – глупо уточнила я.
– Совершенно, – не стал юлить он.
– То есть вам противно?
– Я этого не говорил. У меня дела. Вы можете такое допустить?
– Могу, но вы тоже могли сразу отказаться идти в чайную, сославшись на дела. Почему вы не сослались?
– Но вы же хотели поговорить про обечайку.
– К черту обечайку! – выкрикнула я так громко, что на нас обернулись люди, ужинающие за соседними столиками. Я думаю, они не представляли себе, что такое обечайка, и, возможно, посчитали, что мы бранимся из-за невысокого качества чая в наших чайниках.
– Так что же тогда, если не обечайка? – тоже довольно громко спросил мой образец № 1.
– А вы не догадываетесь? – спросила я, чувствуя, что на глаза навернулись слезы унижения. Мне уже казалось, что я давно влюблена в него, а он, как последний идиот, этого не понимает. Я уже не замечала ни старого растянутого свитера, ни криво остриженных ногтей. Я видела только чудесные почти черные глаза и сильные руки, которые гнули в дугу казенную стальную вилку.
– Наши… ну… Володька с Надей все время на что-то намекают… Но не будете же вы утверждать, что все это правда?
– А если буду? – буркнула я. Внутри меня что-то оборвалось и покатилось в колени.
Беспрозванных наконец согнул вилку под прямым углом и заявил:
– А я не верю… Это все какая-то непонятная мне игра…
– Вы… вы болван, Валерий Георгиевич, – прошептала я и вылетела из-за столика.
Слепая от заливавших глаза слез унижения, я металась возле «Чайной ложки» в поисках верного направления к остановке маршруток. Сообразив наконец, что мне надо перейти дорогу, я двинулась строго прямо, невзирая на отсутствие знака перехода в данном месте, и чуть не влетела под колеса темно-лиловой «Ауди». Это, конечно, я уже потом сообразила, что машина являлась именно «Ауди», когда сидела рядом с водителем, а в тот момент, когда жутко взвизгнули тормоза, мне было не до марки машины. Мне было только до того, где бы присесть, чтобы не упасть от накатившего постфактум ужаса.
И я присела прямо на поребрик, закрыла лицо руками и разрыдалась. Я успела как следует отплакаться, когда водитель «Ауди» наконец сумел выпростать из машины свое тело. Это сделать было нелегко, потому что являлся он не кем иным, как Сергеем Семеновичем Никифоровым, в просторечье прозываемым Слоном и являющимся половинным недовеском в моем списке образцов.
– Наталья Львовна, – с дрожью в голосе заговорил он, – с вами все в порядке?
Со мной все было в полном беспорядке, но я мужественно ответила:
– Да-да… Все в порядке… Все хорошо… Я сама виновата…
– Нет, я тоже хорош… Надо было смотреть… – И он своими огромными ручищами нежно снял меня с поребрика. Я и сама не поняла, как оказалась в его машине. Виновато глядя на меня кроткими, темно-серыми, как оказалось, глазами, Слон сказал: – Поскольку я посмел вас так напугать, то просто обязан загладить свою вину. Предлагаю поужинать в ресторанчике «Золотая чаша». Две минуты езды отсюда. Как вы на это смотрите?
После «Чайной ложки» мне для полного общепитовского комплекта не хватало только «Золотой чаши». Я хотела отказаться, а потом подумала, что если откажусь, то останусь наедине с собой и своими неутешительными размышлениями. А я боялась себя и всего того, что мне все-таки предстояло обдумать. Отправившись со Слоном в «Золотую чашу», я могла несколько отодвинуть во времени разборку с собственной персоной и потому бодро кивнула головой Сергею Семеновичу. И мы поехали.
