Лукьянов одним жестом сдернул с широкой кровати голубое, под цвет паруса на окне, покрывало, поднял Дашу на руки и положил на чуть похрустывающее белье. Как хорошо, что оно было не новомодным шоколадным, синим или, что еще хуже, красным. Оно было таким же белым, как выпускной наряд Даши, как платье невесты. Она всегда была его невестой. Сейчас станет женой…
Даша оказалась несколько полнее Эллы. Лукьянова передернуло от омерзения к себе. Как он может сравнивать ее с женой?! Как он вообще может в такой важный для себя момент вспоминать жену?! Сейчас для него существует одна Даша. Важно только то, что он к ней испытывает. Сумасшедшую любовь, такую нежную и острую одновременно, что хочется плакать, как пятилетнему малышу. С Дашей ему не надо притворяться и воображать себя крутым мачо. Он так желает ее, что все получается само собой. Он каким-то непостижимым образом догадывается, чего хочется ей, и вот уже Даша… Дашенька стонет и бьется в его руках от той самой страсти, о которой он так мечтал. Она тоже тосковала по нему все эти годы. Ее тело не может обманывать. Оно, ее тело, раскрывается навстречу ему… Она, Даша, тоже любит его… Нельзя так с нелюбимым… Нельзя…
Как он мог столько лет спать с другой женщиной? Как он мог столько лет изменять своей Даше? Только она предназначена ему судьбой.
– Я люблю тебя… Как же я люблю тебя… – шептал он и не ждал от нее в ответ ничего. Ему не нужно было от Даши слов. Пока. Она скажет их потом. После. Непременно скажет. Сейчас она дарит ему себя. Разве этого мало?
Когда все было кончено, она вдруг уткнулась лицом в подушку и зашлась в тяжелом плаче.
– Ну что ты, Дашенька… – Иван Андреевич погладил ее по вздрагивающему плечу. – Не надо… Все будет хорошо…
Даша, приподняв голову от подушки, резко обернулась к нему и истерично выкрикнула:
– Все будет плохо, и ты сам знаешь это!
Он осторожно опустил ее обратно, поцеловал в соленые кривящиеся губы и сказал:
– Если ты не просто… от тоски… если ты меня любишь, то…
– То что? Разве мы в силах что-нибудь изменить? Митя… Митя… он сойдет с ума… – И она закрыла глаза, из которых опять поползли слезы.
– Твой Митя… он там… далеко… А здесь, рядом с тобой, я… И ты только что отдавалась мне так, будто любишь всеми силами своей души. Разве это неправда, Даша?
– Я… я не знаю…
– Зато я знаю. Что-то у тебя не так с Архиповым. Что-то не вышло. А со мной все так! Мы и в юности подходили друг другу во всем! И сейчас подошли… Тебе ведь было хорошо, Дашенька… Ну скажи… – И он принялся покрывать мелкими поцелуями ее лицо, потом тело. Она снова задрожала от охватившего ее желания, и захлестнула его шею руками, и некоторое время не вспоминала своего Митю и то страшное, что нависло над ними. Когда нечаянно бросила взгляд на часы, закаменела. Лукьянов проследил за ее взглядом. Часы, висящие на стене против кровати, показывали четверть девятого.
– Он меня убьет, – прошептала Даша. – И Юлька наверняка вся в слезах: не может понять, куда делась мама.
– Я пойду с тобой и все объясню! – решительно сказал он, натягивая джинсы.
– Ага… а потом я отправлюсь объясняться с твоей женой…
Лукьянов рухнул на кровать в полунадетых джинсах. Да… Как-то он забыл про Эллу. Странно, почему не звонил мобильник. Он вытащил его из кармана. Экран был темным. Отключился. Села батарейка.
Даша вытащила свой мобильник из сумки и сказала:
– Принято двенадцать вызовов Архипова. Я сегодня была у врача, отключала звонок… Так и забыла выйти из тихого режима…
– Я пойду к нему с тобой! – опять начал Иван.
– Нет! – твердо отказала ему она. – Я должна сама.
– И что ты ему скажешь?
– Не знаю еще. Не хочу даже задумываться. Слова придут сами, как только увижу Митю…
Лукьянов застегнул джинсы, обнял ее за плечи и спросил:
– Мы еще увидимся?
Она обернулась и, сузив глаза, вместо ответа спросила:
– Ваня, а ты не боишься, что Архипов убьет тебя? Вспомни, что было… в юности…
– В юности я понял, что ты влюбилась в него, и отошел. Чтобы не мешать… тебе… А сейчас все по-другому. Если ты поняла, что Архипов был ошибкой, что…
Даша закрыла ему рот рукой.
– Я ни в чем еще не уверена! Все то, что было между нами, может и не значить ничего, понимаешь?!
– Нет!! – взорвался он. – Не понимаю! Не хочу понимать!! Я, как и ты, сегодня… изменил… И тоже, хочешь – верь, хочешь – нет, но… впервые! И я точно знаю, почему! Я люблю тебя, Даша! Всегда любил!
– А я не знаю, что толкнуло меня к тебе! Да! Ты прав! Мне тяжело с Архиповым! Я, скорее всего, действительно ошиблась, выйдя за него замуж, но… стоит ли нам с тобой… не знаю…
– Но почему же… Зачем же ты опять выбрала меня, чтобы… наставить рога своему Архипову?!! – опять взвился он.
– Я не выбирала!!! Ты сам пришел! – выкрикнула Даша, схватила со столика свою сумку и выбежала в коридор.
Лукьянов не стал ее догонять. Он со стоном опустился на постель, где только что обнимал самую главную женщину своей жизни.
Дмитрий Архипов нервно курил возле дома, где проживал Лукьянов, Дашкина чертова первая любовь. Хорошо, что сейчас по компьютерной базе данных можно найти в Питере кого угодно. Он, Митя, размажет этого слизняка Ванечку по тротуару возле его же собственного дома! Не впервой! И что Дашку опять к нему потянуло? Он прямым текстом спрашивал жену: «Влюбилась в него снова?», а она все молчком да молчком. Не поймешь, то ли и впрямь втрескалась по новой, то ли хочет его, Митю, посильней уязвить. Если уязвить, то зачем? Что он ей плохого сделал? Он ее всегда любил. Можно сказать, что и не изменял никогда. Так… пару раз в командировке с большого бодуна… Но разве это можно считать изменой? Он практически и не помнит тех баб, с которыми… Да он вообще абсолютно поменял образ жизни, как только встретил Дашу и понял, что влюбился.
До этого Дмитрий был уверен, что все мужчины – существа полигамные. Его раздражали девицы, которые пытались отвести его под венец. До встречи с Дашей он мог встречаться чуть ли не с тремя одновременно и не испытывать при этом никаких угрызений совести. Когда однажды одна из временных пассий неожиданно застала его в постели с другой, он не только не огорчился, а, наоборот, развеселился. Он от души хохотал в голос, когда разнимал девок, вцепившихся друг другу в волосенки. Его веселили и их смешные признания в любви. Кому нужна эта книжная любовь, когда можно безо всяких особых чувств предаваться здоровому сексу. Это он – всегда пожалуйста, а в брачное ярмо – извините, ищете себе других идиотов.
Все изменилось, когда он первый раз увидел Дашу. Она была тоненькой и очень нежной. Ее светлые волосы на лбу и у щек лежали мягкими волнами, огромные серые глаза казались бездонными. Дмитрий тут же дал отставку всем своим партнершам по здоровому сексу. Они пытались всеми правдами и неправдами забраться обратно к нему в постель, но он безжалостно вытряхивал их оттуда. Оказалось, что ему хочется одну лишь нежную девушку со светлыми вьющимися волосами и абсолютно невинным взглядом чуть выпуклых светло-серых глаз.
