Наверное у меня, как и у моей мамы, начался склероз. Надо же, забыть на реке мыло!
— Пора готовиться к ночевке, — распорядилась учительница.
Янсон послал ребят в лес за еловыми ветками и папоротником, девчонкам поручили позаботиться об ужине, а взрослые ушли. У меня одна нога совсем затекла, казалось, будто в нее воткнули тысячу иголок. Девчонки тут же, на траве, разложили большую клеенку, поставили тарелки, хлеб, масло и начали накалывать на прутья колбасу.
Понемногу темнело. Я решил потихоньку улизнуть, но куда там! Все время кто-нибудь да проходил рядом.
Вот уже пришли мальчишки и принесли целый ворох папоротника и хвойных веток. Стали устраивать ночлег. А как же я? Когда они уберутся отсюда? Хотя бы поскорее, иначе я пропал.
Янсон разжег костер. Во дворе стало светло, как днем. Расминя-Мышиные хвостики вынесла из кухни полный котел дымящейся картошки. Моя картошка! Запахло жареной колбасой. У меня потекли слюнки и начало бурчать в желудке. Только бы не услыхали! С самого завтрака я еще ничего не ел.
Я снова сделал попытку уйти, на сей раз с другой стороны, но стоило мне пошевелиться, кусты заколыхались, и Калныня стала подозрительно пялиться в мою сторону.
Все набросились на жареные колбаски, будто по крайней мере месяц крошки во рту не имели, а мне ничего не оставалось, как смотреть на них. Расминя-Мышиные хвостики, сидя прямо перед моим носом, отщипывала кусочки от своей колбаски. А потом, вдруг что-то вспомнив, она убежала в комнату. Я присел на корточки, медленно протянул руку и стащил колбасу. Остальные были так увлечены едой, что ничего не заметили.
— Ты, Айвар, порядочный обжора!
— У тебя, что, не хватает? — Айвар пожал плечами и повертел пальцем у виска.
Было ли это настоящим воровством? Думаю, что нет, потому что, во-первых, мне больше хотелось есть, чем этой девчонке, во-вторых, именно она забрала и сварила мою картошку. Как аукнется, так и откликнется.
Поев, все уселись дружным кружком вокруг костра.
— Песню командира! — предложила Расминя-Мышиные хвостики и тут же сама начала: «Вот поднялся красный стрелок…»
Янсон сидел рядом с Айваром и задумчиво смотрел, как взлетают вверх искры. В пламени костра поблескивали на его груди покрытые целлулоидом орденские ленточки. Я помнил все их наизусть, потому что точно такие были у моего отца на портрете, который висел над моей постелью. Только отец там молодой, а у Янсона — совсем седые волосы и две глубокие морщины пролегли от носа к уголкам рта. Если бы не это, он выглядел, пожалуй, даже симпатичным.
Сейчас мне, честно говоря, гораздо приятнее было бы сидеть рядом с ними у костра, чем мерзнуть здесь, в кустах. Но что поделаешь, если уж так суждено. Надо постараться улизнуть, пока не кончится песня. Учительница по биологии как-то рассказывала, что многие птицы, например глухари и тетерева, во время пения совершенно ничего не видят и не слышат. Было бы хорошо, если бы с человеком происходило то же самое. Я медленно пополз из кустов. Удалось! А те, знай себе, поют и ничего не замечают.
Ральф, услышав мои шаги, тихонько взвизгнул. Золото, а не собака, понимает, что шуметь нельзя.
Мы оба, как следует, поели. Еще счастье, что рюкзак с продуктами и деньги остались при мне. Да, пока эти молодцы здесь, нам придется куда-нибудь смыться.
Но прежде неплохо бы разузнать, для чего они сюда явились и как долго собираются пробыть.
А сейчас надо устраиваться на ночлег. Запихнув Ральфа на полок, я уткнулся головой в его бок. Пес, словно успокаивая, лизнул меня своим теплым языком в щеку. Хотя и зверь, а понимает, что нелегко мне сейчас.
Проснулся я, когда заря уже занялась над лесом. Над речкой клубился туман. Я окунулся в холодную воду, и сон сразу как рукой сняло. Положив в карман кусок хлеба и колбасы, я наказал Ральфу сидеть тихо-тихо, как мышка, а сам снова пошел в сторону дома. Надо подкрасться осторожнее, не исключено, что у них выставлены часовые.
Так и есть — один дремлет, облокотившись на крыльцо. Я устроился на своем наблюдательном посту. Со стороны дома меня прикрывал раскидистый куст цветущей сирени. Она опьяняюще пахла. Бабушка дворничихи уверяла, что, чем больше лепестков найдешь в цветке, тем большего счастья добьешься, нужно только проглотить этот цветок на голодный желудок. А у меня прямо перед носом — цветок с восемью лепестками, а два — с шестью. Я, конечно, в эти сказки не верю, но на всякий случай цветки проглотил.
Заскрипели двери дома, и на крыльцо вышел Янсон. Дежурный соня тут же вскочил на ноги.
— Товарищ командир, во время моего дежурства на территории лагеря было все в порядке.
Жаль, что я не сыграл с ним какой-нибудь шутки.
Янсон отправился на речку умываться. Тем временем из комнаты выкатились еще двое, протирая глаза и зевая.
— Смотри, — воскликнул вдруг один из них, — здесь кто-то гулял вокруг сирени.
У меня похолодело внутри. Совсем забыл, что на траве большая роса.
— Янис, ты не бродил там? — спросил второй у часового.
— Бродил, — заверил его Янис.
А что ему оставалось делать? Не станешь же признаваться, что дежурство проспал. Тут, на счастье, прибежала целая толпа, и затопила все следы на траве. Теперь, пока кому-нибудь не придет в голову обыскать куст сирени, я в безопасности.
Вышел Айвар и дал на трубе сигнал «подъем!».
Все выстроились в ряд — с одного конца учительница, с другого — Расминя. Всего было пять мальчишек и семь девчонок. Мальчишки выглядели еще куда ни шло, а девчонки в армейских форменных рубашках и в штанах были ужасно смешные.
Кругленькая девчонка с золотистыми вьющимися волосами и звездочкой на рукаве рубашки скомандовала:
— Смирно!
Потом подошла к Янсону и доложила:
— Отряд юных краеведов Межвидской школы готов к выполнению задания. В строю — двенадцать человек. Докладывает звеньевая Зане Зиле.
— Вольно! — Янсон вытащил из висящего на плече планшета какую-то бумагу и разложил на земле. Все столпились вокруг. Некоторое время они что-то тихо обсуждали. Из моего укрытия ничего нельзя было ни увидеть, ни услышать. Я был готов зареветь от злости. Когда не нужно, они торчали перед самым носом, а теперь, в такой важный момент, перебрались подальше.
Наконец Янсон поднялся и сложил бумагу.
— Задание ясно?
— Так точно! — откликнулись все разом, а потом пошли в дом завтракать. Я тоже достал из кармана кусок хлеба, колбасу и подкрепился.
Поели они быстро, снова вышли во двор и выстроились. У некоторых в руках была лопата, другие держали какие-то несуразные длинные прутья.
