В 1260 г. князь Александр возвращается из Новгорода в Суздальскую землю. После событий, связанных с проблематичной переписью Новгорода татарскими численниками, как свидетельствует Лаврентьевская летопись, «Александра же задержали новгородцы и чтили его много. Александр же дал им ряд и поехал с честью в свою отчину… Приехал из Новгорода Александр к Святой Богородице в Ростов в среду Страстной недели (31 марта 1260 г.), и кланялся Святой Богородице, и целовал крест честной, и кланялся епископу Кириллу: “Отче святый, твоею молитвою и приехав в Новгород был здоров, и сюда приехал здоров твоею молитвою”. Блаженный же епископ Кирилл, Борис и Глеб и мать их княгиня Мария почтили Александра с великой любовью, и поехал “он” во Владимир». Данную цитату мы приводим из замечательной книги Алексаея Карпова «Александр Невский». Здесь нас может заинтересовать один момент, который, возможно, способен пролить свет на одну до сей поры не разрешенную историческую загадку. Речь идет о Корсунском кресте, который ныне находится в Никольском соборе Никольского монастыря Переславля-Залесского. Крест этот удивителен тем, что, несмотря на очевидно позднее декоративное убранство, несет на себе ряд элементов, которые выдают его древнее происхождение. Например, крест украшают каменные кресты-корсунчики домонгольской формы. Крест представляет собой мощевик, в котором наряду с частичками мощей вселенских святых вставлены ковчежцы древней формы с мощами ростовских святых, что уже косвенно указывает на происхождение этой реликвии из Ростова. Но самое главное — это древняя форма креста с расширяющимися концами и с пятью дисками: четыре на концах лопастей и один в средокрестии. Не случайно в дореволюционное время священник Александр Свирелин писал о кресте как о древней святыни, имеющей отношение к крещению Руси князем Владимиром. По преданию, зафиксированному летописью, князь из Корсуня на Русь вывез кресты. Одним из них считался крест из Успенского собора Московского Кремля. Крест из Переяславля идентичен ему по своей древневизантийской форме. На Руси известно еще три таких креста из Новгорода. Все они домонгольского времени. Загадка в том, что по поводу Переяславского креста не осталось никаких подлинных исторических свидетельств. Этот факт не может удивлять, если иметь в виду то, что данный крест выделяется из всех пяти сохранившихся именно наличием мощей и тем самым представляет собой уникальную реликвию, которая по достоинству могла принадлежать в Московской Руси только царской сокровищнице. И вот перед нами летописное свидетельство, которое может относиться к данному кресту. Александр в Успенском соборе, в благодарность за счастливое возвращение из почти мятежного Новгорода, вероятно, служит молебен и, по свидетельству летописца, целовал Крест Честной. Идет ли речь о конкретном кресте? На такой вывод нас может натолкнуть то же свидетельство из Московско-Академической летописи: «Князь Александр… приехал в Ростов в средокрестье, крест честной целовал в Святой Богородице и гробу Леонтьеву челом ударил». Здесь речь, очевидно, должна идти о конкретном, особо почитаемом кресте. Таковым вполне мог быть крест, который ныне стоит в Никольском монастыре Переяславля-Залесского.
В это время крайне напряженно развиваются у Александра отношения с двумя главными действующими лицами исторической драмы того периода, действовавшими на территории Юго-западной и Западной Руси. Речь идет о литовском князе Миндовге и Данииле Романовиче Галицком. Александр знал о том, что его политические то союзники, то соперники, а на данном этапе соперники, Даниил Галицкий и Миндовг, князь. Литовский, получили от папы королевские короны. Историки связывают именно с этим фактом появление новой печати Александра — всадник с короной на голове и мечом в руке, а на обороте святой Федор, поражающий змея. Подобного всадника впервые на своей печати изобразил дед Александра — Всеволод Большое Гнездо. Статус этой новой печати стал столь высок, что именно ее присвоили себе литовские князья и впервые — князь Гедимин. Эта же печать возродилась на великокняжеских печатях московских при Дмитрии Донском и его сыне Василии. Самой этой печатью Александр хотел подчеркнуть как независимый характер своей наследственной власти, так и ее равночестность по отношению к королевскому титулу.
Говоря о политике Даниила Галицкого на данном этапе, несколько предваряя наш обстоятельный о нем рассказ, скажем, что Даниил, понимая, что после коронации его борьба с Ордой принимает необратимый характер, начал спешно заключать союзы с Литвой, Польшей, Венгрией и Орденом. К сожалению, упорство Даниила в его антиордынской политике, определенная последовательность его борьбы, лютая, вполне понятная и объяснимая ненависть к захватчикам застили ему глаза на очевидный факт. Его католические союзники вовсе не стремились к жесткой конфронтации с Ордой, зато аппетиты по отношению к землям Галицко-Волынского княжества у них были и постоянно росли. Миндовг с севера, венгры и поляки с запада только и ждали своего часа. И ведь в итоге дождались!
При Александре Невском случилось еще одно чудо Русской истории. Ростовский епископ Кирилл П вылечил в Орде сына хана Берке и получил в дар годовые оброки, которые были взысканы с ярославских князей. Позднее, при нем же, из Орды на Русь приезжает крещеный Чингизид, который будет вскоре прославлен Церковью как святой царевич Петр. Царевич поселился в Ростове.
В 1262 г. князь Александр, сын его Дмитрий и посадник Михаил с тысяцким Жирославом и новгородцами заключили мир с немецким послом Шивордом, послом от Любека Тидриком, послом с Готланда Олостеном. Это договорное «Докончание» определило мирные и торговые отношения с немецким Западом на века. В 1420 г. новгородцы заключают мир с магистром Тевтонского ордена «по старине», как было при князе Александре! Успешный договор с немцами был следствием мудрого дипломатического хода Александра и очередным воинским успехом. Пойдя на союз с Литвою, Александр предпринимает вместе с литовцами поход на Дерпт. Орден разбит и идет на мир на новгородских условиях.
В этом же, 1262 г. во всех крупных городах Северо-Восточной Руси вспыхивают восстания против татарских сборщиков дани. Восстания начались спонтанно, но затем, вероятно, были кем-то управляемы и организованы. Трудно избежать мысли, что, возможно, опосредованно восставшими должна была руководить верховная власть в лице князей и Церкви. Таким образом, мы можем быть уверены, что так или иначе, но определенную роль в данном восстании играл и Александр Ярославич. К этому вопросу мы вернемся ниже.
В 1263 г. состоялась последняя поездка князя в Орду.
Последняя поездка в Орду Александра была самой трудной. Александр ехал по вызову хана Берке. Хан в этот момент готовился к борьбе с ханом Хулагу, прочно обосновавшимся в Иране. Берке собирался истребовать у Александра непосредственного участия русских дружин в этой войне. Нам нужно понимать, а Александр это понимал особенно остро, что в случае, если бы не удалось отговорить хана от этой затеи, будущее русского народа висело бы на волоске или его вообще не было. Ведь что такое участие войск. Это, прежде всего, уход дружин, то есть лучших, здоровых мужчин далеко на юг в совершенно чужие земли. После таких походов мало кто мог рассчитывать вернуться на родину. В худшем случае человека ждала смерть, в лучшем — дальнейшая военная служба у татар по принуждению. Русь, ослабленная демографически после нашествия, обладала огромным дефицитом мужского работоспособного и пригодного к воинской службе населения. Малочисленные дружины остались у князей. Именно из этого скудного человеческого ресурса и пришлось бы формировать отряды для татар. И князья остались бы без воинов, и Русь окончательно лишилась бы воинского сословия, да и вообще возможности восстановления численности населения. В городах и весях остались бы старики и старухи. Нельзя не учитывать, что молодое население нещадно уводилось в Орду, и особенно из среды ремесленников. Последним ресурсом населения оставались княжеские люди и их семьи. Война на стороне татар подорвала бы последние иссякшие силы этого сословия. И тогда мечты о возрождении Руси стали бы действительно призрачными.
