Она совсем уж собиралась поинтересоваться у него, что это значит, как вдруг дверь в дальнем конце библиотеки отворилась и одна из обезьянок вошла в комнату. Ада бросила взгляд вбок – не заметил ли ее отец? Но лорд Гот был слишком увлечен беседой с графиней Пэппи Куцци-Чуллок, ласкавшей своего Шмыга. Ада подтолкнула Эмили, и обе они уставились на обезьянку, облаченную в свитер, который Ада ей связала. Она проскользнула к окну, вскарабкалась по нему и исчезла за занавеской. А через несколько мгновений снова появилась, жуя банан. Затем проскочила к двери и была такова, но в открытую ею дверь тут же ввалился Уильям Брюквидж, поддерживая растрепанного Брамбла Вотте.
– Да не собирался я в комнатный футбол играть! – оправдывался Брамбл, пока Уильям усаживал его на нижнюю ступеньку стремянки. – Сливси слишком увлекся и порвал футбольный мяч. А потом спихнул меня с лестницы.
Уильям нервно оглянулся.
– Если ты не возражаешь, я бы лучше поужинал в своей комнате, – промямлил Брамбл. – Что-то я неспокоен.
– Тебе же сказано было следить за Сливси! – накинулась Эмили на брата.
Уильям немедленно принял цвет кожаных переплетов, перед которыми стоял.
– Сказать-то легко… – ответил он.
И тут в библиотеку тихонько просочился преподобный Торвиль и двинулся к лорду Готу.
– Позвольте поблагодарить вас за приглашение на ужин… – начал он церемонно и тут же добавил другим голосом:
Его нога заскользила на брошенной банановой кожуре, и преподобный грохнулся оземь.
Лорд Гот, Ада, Кингсли и Артур бросились к нему и помогли подняться на ноги.
Лорд Гот поднял банановую шкурку и взглянул на Аду.
– Нет, мне все-таки придется перемолвиться словечком с добрым доктором, – сказал он с нажимом.
Глава десятая
– Милорд! Дамы, романисты и поэт! – провозгласил Мальзельо скрипучим голосом. – Ужинать подано!
Все упомянутые расселись вокруг огромного стола в паровой обеденной зале Грянул-Гром-Холла. Игрушечная железнодорожная колея вела из украшенного коринфским портиком служебного люка у дальней стены через виадук к обеденному столу. Там она делала широкую петлю и через тот же люк уходила обратно на кухню. По этой колее ездил маленький паровозик, тянувший за собой тележки, наполненные блюдами с плит и столов миссис У’Бью, так что обедающие могли сами угощаться, пока паровозик медленно проползал мимо них.
Чарльз Брюквидж, который сидел на дальнем конце стола вместе с Адой, Эмили и Уильямом, достал свисток из жилетного кармана и дважды в него дунул. С кухни раздался приглушенный лязг (это кухарки наполняли вагоны), затем послышалось пыхтение, понемногу становящееся все громче. Судья, романисты и поэт дружно подались вперед, не сводя глаз с коринфского портика.
Неожиданно его окутало облако пара, которое пронзил маленький паровозик. Сверху у него виднелась высокая труба, с боков – быстро вращающиеся рычаги, а спереди – ограждающий щиток в форме совочка, как сиденье на «Машине различий». Чарльз Брюквидж счастливо улыбнулся, а из-под стола вынырнули три маленькие головы в красных шапочках.
– Это мое новое изобретение! – воскликнул он. – Я назвал его кексоотражатель. Уверен, вашему отцу понравится… Нет-нет, рано еще, – добавил он, обращаясь к Уильяму, Хису и Робинсону. – Я скажу, когда.
Ада перевела взгляд на другой конец стола. Ее отец смотрел прямо на доктора Брюквиджа и нимало не улыбался.
Паровозик преодолел виадук и медленно запыхтел вдоль стола. За ним ползли вагончики, на которой стояла первая перемена блюд миссис У’Бью: константинопольские артишоки, томленые рожки в соусе из нежалейки и большая супница с грянуллской болтушкой.
За столом слышался только лязг ножей и вилок, с помощью которых гости накладывали себе кушанья.
Сливси пихнул локтем Уильяма Брюквиджа в тот самый момент, когда тот накладывал себе в тарелку добрую порцию томленых рожко́в.
– А где сестры Вотте? – спросила Ада у Эмили.
– Они ужинают с братом в его комнате, – ответила та. Голос ее звучал встревоженно. – Они очень из-за него беспокоятся.
Эмили бросила взгляд на Сливси, который, хохоча, кидался ракушками-рожками в обезьянок.
– Мы обязаны помочь, – заключила она.
Паровозик скрылся в кухонном люке, и через несколько мгновений лязг на кухне возобновился с удвоенной силой.
– Скажите, доктор, – сказал лорд Гот, откидываясь на спинку кресла, – как далеко продвинулась ваша работа над вычислительной машиной?
Доктор Брюквидж сглотнул грянуллскую болтушку.
– Я назвал ее «Звездчатый разум», – сказал он с гордостью. – Но вы же знаете, как обычно движется работа над научными изобретениями: медленно и с трудом…[10]
– Право, доктор, дрессировка приматов весьма отвлекает вас от работы, – продолжал лорд Гот, не сводя строгого взгляда с обезьянок. – Не говоря уж о том, что она ставит под угрозу безопасность моих гостей.
Рядом с ним преподобный Торвиль пытался одной рукой справиться с константинопольским
артишоком, поскольку вторая рука была у него на перевязи.
– Ах да, банановая кожура… – Доктор Брюквидж покраснел. – Какое досадное недоразумение…
– Как и идея завести мою дочь на постоялый двор, – ледяным голосом продолжил лорд Гот.
– Отец, я же объясняла… – начала Ада, но лорд Гот остановил ее движением руки.
– Я не сержусь, – сказал он. – Я просто очень разочарован.
