Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Короткую речь эту Грошев произнес с некоторым пафосом, видно было, что если бы его допустили в реквизиторский цех, он бы достиг там зияющих вершин перфекционизма. Синцов подумал, что это стоит уважать, такую увлеченность.
– Впрочем, – Грошев улыбнулся. – Надо сказать спасибо их профнепригодности и исторической неразборчивости, благодаря этому мы имеем стабильный источник дохода.
Он допротер светец, поставил его в угол. Стащил с себя фартук, свернул, тоже спрятал в угол.
– Понравилось что? – Грошев кивнул на альбом, который Синцов продолжал держать на коленях.
– Вот эта, со звездой, – Синцов ткнул пальцем.
– Полтинник тысяча девятьсот двадцать второго года. Серебро. Не очень редкая монета, но сохран неплохой. Почти-почти анц. У тебя есть вкус, Костян.
– И сколько стоит?
– Для тебя четыреста. Это почти задаром, поверь, так она гораздо дороже.
Синцов задумался. Монета ему нравилась. К тому же он слышал где-то, что серебряную монету иметь полезно – если по пять минут каждый день перед сном вращать ее между пальцами, то, во-первых, будешь иметь крепкий сон, во-вторых, в старости тебя не замучает артрит, в-третьих, серебро проникнет в организм и осуществит в нем постепенное оздоровление. Монета выглядела солидно, на четыреста рублей явно тянула. Синцов согласился.
– Правильно, – Грошев забрал деньги. – Ты – потенциальный коллекционер.
– Почему?
Синцов достал монету из ячейки, зажал в кулаке, почувствовал ее тяжесть и чуть острые края.
– Все коллекционеры падки на халяву, – сказал Грошев. – Когда им предлагают что-то в два раза дешевле – они не могут отказаться, я-то уж знаю. А полтос реально хороший. Ты ее только с другими монетами ни в коем случае не клади, а то товарный вид быстро потеряет, покоцается, механика по гурту пойдет. В отдельном кармашке.
«РСФСР», – прочитал Синцов на монете. Пятьдесят копеек. Двадцать второй год… Гражданская война только-только закончилась. Или не закончилась? С историческими знаниями у Синцова не все обстояло окончательно благополучно, Синцов напряг память. Кажется, в это время собиралась денежная реформа. Или НЭП. Военный коммунизм закончился, НЭП еще не начался. Или начался. Монета красивая, без царапин, с блеском, только если совсем сощуриться… И то нет.
– Может, ее в капсулу? – спросил Синцов. – Я видел в банке капсулы…
– Не, не надо. Пусть дышит. Она из мягкой ходячки, в патине, не пруф, нечего прятать. Да не такая уж и бесценная все-таки. А потом, я считаю, что монета без ходячки не монета, а так… Прелесть маньяка. Кофе будешь?
Грошев полил на руки из бутылки со спиртом, стал протирать тряпкой.
– Жарко же, какой кофе… – неуверенно возразил Синцов.
– Опять заблуждаешься, – Грошев тщательно, по одному, очищал пальцы. – В Бразилии жарко, в арабских странах жарко, а там все пьют кофе с утра до вечера. Так что кофе от жары – самое средство. И поболтаем заодно. У меня к тебе дело есть, так что надо кое-что обсудить.
– Кофе так кофе.
Грошев отбросил в сторону тряпку, подошел к кофемашине, накрытой старомодной кружевной салфеткой.
– Тебе какой?
– Эспрессо.
– Эспрессо так эспрессо.
Грошев нажал на кнопку, машина забулькала, зафырчала паром, как маленький паровоз, замигала огоньками, Грошев подставил кружку. Синцов отметил, что машина тоже была модернизирована – решетка под разливной форсункой демонтирована, с тем чтобы использовать не маленькие европейские кофейные чашечки, а кружки настоящего русского размера. Для заполнения такой кружки Грошев запускал машину трижды.
– Не люблю, когда мало, – пояснил он. – Потом опять вставать, лучше уж сразу.
Синцов был с ним в этом солидарен, его тоже раздражали маленькие кофейные чашки. И хотя он сомневался, что кофе способен был бороться с жарой, но отказываться не стал, глупо ведь отказываться от хорошего кофе.
Себе Грошев налил кофе в кружку, достойную дизайна комнаты – начищенную, медную, похожую на маленькую кастрюлю. Синцов подозревал, что кружке этой как минимум сто пятьдесят лет, не меньше. Поднята с японского миноносца, это уж обязательно.
– Послушай, Костян, а ты надолго вообще в Гривск приехал? – поинтересовался Грошев.
Будет вербовать, подумал Синцов. В нумизматы. Вот и монетку задарил, и монетка мне понравилась. Теперь я загорюсь синим пламенем собирательства и потрачу на монеты все свои наличные деньги. Хотя вряд ли все так скучно, Грошев человек вроде интересный, наверное, придумал что-то другое. Хочет, чтобы я посмотрел у своей бабушки – не завалилось ли что в закромах?
– Я у бабушки в копилке рыться не стану, – предупредил Синцов. – Если ты про это хочешь поговорить…
– Не смеши, – перебил Грошев. – Кубышка твоей бабушки меня не интересует, у меня своей мелочи девать некуда, могу пару килограммов отсыпать. Не, Кость, до твоих семейных драгоценностей мне дела нет никакого. Видишь ли, здесь такая ситуация…
Кажется, Грошев стеснялся. Не знал, как сказать.
– Тебе может показаться странным мое предложение…
Грошев отхлебнул из медной кружки, Синцов насторожился. Сейчас начнет продавать. Или вербовать. Или сразу продавать и вербовать. Купи девять монет, а десятую получи бесплатно.
– Ладно, не знаю, как сказать в лоб, издалека начну.
Грошев уселся на другой диван, взял кружку уже обеими руками и стал их греть, точно и не лето.
– Я этим занимаюсь уже почти полжизни, – Грошев отхлебнул кофе. – У меня к этому… призвание, что ли. Можно сказать, дар.
Грошев постучал пальцем по голове.
– Я чувствую старые вещи. Я знаю, как с ними обращаться, знаю, где их найти и куда их девать. И где отыскать информацию. Это многих удивляет…
С этим Синцов был согласен, его это удивляло. В таком возрасте увлекаются обычно совсем другими вещами, а не монетами да ржавыми железками. В игры гоняют, в Сети висят, влюбляются и расходятся навсегда… А Грошев ковыряется в металле. Собирает монеты. Нет, у каждого, конечно, в голове свои тараканы, но у Грошева это не тараканы, а жуки-носороги.
А может, напротив. Может, он как раз образец нормальности? Вместо того чтобы беспечно тратить драгоценное время жизни на бессмысленное топтание, он занимается делом. Необычным, но делом. Интересно, что ему нужно все-таки?
– Знаешь, многие считают меня… – Грошев постучал уже по виску. – Стуканутым. Взрослые тоже. Я не спорю, мне это даже выгодно, пусть, психов побаиваются. Но я сейчас не об этом. Видишь ли, я уже много лет на этом поле…
В третий раз сказал, подумал Синцов.
– …И с некоторых пор я стал разбираться в этих вопросах гораздо тоньше. Это сложно объяснить…
Грошев пил кофе. Синцову уже почему-то не очень хотелось эспрессо, но отказываться было неудобно.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
