Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
Я также размышлял о том, как она пережила все случившееся психологически. Как мог ее мозг защитить ее от этих травматических впечатлений? И как мог любой нормальный человек, не говоря уж о тех людях, которых обучали работать с неблагополучными детьми, не понять, что она нуждается в помощи?
К сожалению, самый распространенный в то время — и, увы, в большой степени и сейчас имеющий место, взгляд на эту проблему был таков: «Дети имеют способность быстро восстанавливаться, они пластичны». Я вспоминаю, как незадолго до этого мы с одним коллегой посетили место убийства. Мой коллега создавал команду психологов, которые должны были оказывать помощь людям (полицейским, пожарным, парамедикам), которым часто приходилось наблюдать всякие страшные сцены — смерть и увечья, конечно, это было тяжело. Мой коллега был явно горд созданными им службами, предназначенными помочь этим профессионалам. Когда мы проходили по дому, где кровь просто сочилась из кушетки, а стены были все в кровавых потеках, я увидел трех ребятишек, стоявших, как зомби, в углу.
— А что вы скажете про детей? — спросил я и кивнул в сторону этих забрызганных кровью свидетелей.
Коллега глянул на них, на момент задумался и сказал:
— У детей пластичная психика. С ними все будет прекрасно.
Я был еще молод и привык демонстрировать почтение к старшим, и я кивнул, как бы признавая его мудрость, но внутри у меня все кипело.
Что касается детей, то они более чувствительны к травмам, чем взрослые; я знал это благодаря работе Сеймура Левина и еще дюжинам других работ. Дети не рождаются такими «пластичными», они такими становятся. Развивающийся мозг юного существа очень податлив и чувствителен как к хорошему, так и к плохому. (Вот почему в детстве мы так легко и быстро научаемся говорить, усваиваем оттенки социальных отношений, двигательную моторику и много всего другого, поэтому мы говорим, что нас формирует опыт.) Дети обретают (или не обретают) пластичную психику в результате пережитых в начале жизни стрессов и воспитания, как вы увидите далее в этой книге. Следовательно, полученная в детстве травма может быстро и легко изменить человека. Хотя результаты не всегда бывают заметны для нетренированного глаза. Когда вы знаете, что психологическая травма может сотворить с ребенком, вы, к сожалению, начинаете видеть подобные последствия всюду.
В то время моя лаборатория изучала нейробиологические механизмы, которые, как было мне известно, касались устойчивости и уязвимости к стрессу. Мы изучали странные, но крайне важные эффекты наркотических препаратов, стимулирующих системы мозга, изучением которых я занимался. Эти эффекты называются «сенсибилизация» (повышенная чувствительность) и «толерантность» (устойчивость) и очень важны для понимания человеческого сознания и его реакции на травму.
В случае сенсибилизации мы наблюдаем ситуацию, когда после воздействия определенного стимула чувствительность к подобным стимулам в будущем повышается. Это то, что я видел у ветеранов вьетнамской войны и у крыс, которые генетически были сверхчувствительны к стрессу или стали таковыми, потому что подверглись стрессу в раннем возрасте. Когда мозг становится сверхчувствительным, даже небольшие стрессоры могут провоцировать сильные реакции. В случае толерантности, напротив, с течением времени реакция на определенный тип стимулов становится все слабее и слабее. Оба процесса важны для работы нашей памяти: если бы мы терпеливо не относились к знакомым жизненным обстоятельствам, они всегда воспринимались бы как нечто новое и потенциально опасное. Возможно, мозг просто не смог бы принять больше информации, как старый компьютер. А если бы мы не становились очень чувствительными к некоторым вещам, мы были бы неспособны улучшаться.
Любопытно, что оба эффекта можно получить с одинаковым количеством одного и того же наркотика, но вы получите противоположные результаты, если использовать препарат по разной схеме. Например, если крысе — или человеку — часто давать небольшие дозы кокаина или героина, которые воздействуют на допаминовую и опиоидную систему, наркотики теряют свою «силу». Это часть механизма привыкания: наркоман становится толерантным, и поэтому ему нужно больше наркотика, чтобы достичь нужного эффекта. И напротив, если вы даете животному то же самое дневное количество, но реже и большими дозами, наркотик сохраняет «силу». При двухнедельном перерыве доза, которая вызывала умеренную реакцию в случае ежедневного применения, может вызвать глубокую и длительную реакцию на четырнадцатый день. Обострение чувствительности к наркотикам иногда может приводить к припадкам и даже смерти, феномене, который может стать причиной некоторых — иначе необъяснимых — передозировок наркотиков. К несчастью для наркоманов, их жажда наркотиков продуцирует, в основном, модели использования, вызывающие толерантность, а не крайнее обострение чувств, к которому они стремятся, в то же время, провоцируя повышение чувствительности к таким нежелательным результатам, как паранойя, связанная с употреблением кокаина.
Для наших целей важнее знать, что характерно для индивида — терпимость или обостренная чувствительность к стрессу, а они обусловлены тем, какова после опыта ранних лет его нервная система, склонна она к тому или другому. Выявление этих механизмов поможет лучше объяснить разницу между стрессом и травмой, что очень важно для понимания таких детей, как Тина или Сэнди. Например, занимаясь спортом, мы часто слышим: используй или потеряешь — это про мышцы. Если не тренировать, то есть не использовать мышцы, они становятся слабее. «Активные» мышцы становятся сильнее. Это принцип «зависимости от употребления». Точно так же чем чаще активируются системы мозга, тем больше синаптических связей они будут строить (или поддерживать).
Изменения мышечной ткани в процессе тренировок — своего рода память — происходят потому, что тренировки ведутся регулярно и в определенном режиме, который как бы сигнализирует мышечным клеткам, что дальнейшая работа будет идти на этом же уровне, и поэтому необходимо произвести на молекулярном уровне изменения, требующиеся для того, чтобы работа шла легко. Однако здесь очень важно, чтобы любые тренировки были регулярными и с разумной нагрузкой. Если человек поднимает тяжести, он должен, постепенно увеличивая вес, делать это регулярно и последовательно. Если сигнал, поступающий в мышцы, будет непостоянным и хаотичным, мышцы не укрепятся.
То же самое происходит с нейронами, синаптическими взаимодействиями и мозгом. В этом случае нервная ткань так же, клетка за клеткой, изменяется в ответ на полученные повторяющиеся сигналы. Именно в этом и состоит функция нервных клеток. И эти изменения на молекулярном уровне дают возможность существовать памяти. Они создают синаптические связи, которые позволяют есть, заниматься любовью, играть в баскетбол — в общем, делать все, что свойственно людям. Эти сложные сети взаимосвязей заставляют наш мозг работать.
Но, заставляя мышцы или мозг работать, вы создаете им стресс. Для существования биологических систем они должны поддерживать гомеостаз. Это означает, что нормальное функционирование человеческого организма возможно только в рамках определенных параметров внешней и внутренней среды, и задача мозга — поддерживать данное состояние (сохранять гомеостаз). Столкновение с действительностью является стрессором; воздействие на систему, выведение ее из равновесия — это стресс. Если, например, вы делали какие-то спортивные упражнения, вспотели, произошло небольшое обезвоживание вашего организма — это стресс, вызывающий жажду, ваш мозг призывает вас восполнить недостающую жидкость. Подобным же образом, когда ребенок учит новое слово, кора его головного мозга подвергается маленькому стрессу, который требует повторяющейся стимуляции, чтобы создать «правильный» полноценный отклик. Без стресса система, отвечающая за обучение, не знала бы, что происходит что-то новое. Другими словами, стресс — это не всегда плохо.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
