— Постарайся успеть, — сказала миссис Коффи. — Я думаю, почти всё, что ему нужно, он уже подобрал. Он будет показывать шоу по всей стране. Жалко было бы упустить такую…
— Ещё бы не жалко! — перебил её я. — Я прямо сейчас засяду за работу, миссис Коффи. Спасибо вам. Огромное спасибо!
В волнении я поспешил в свою комнату и включил компьютер. Может быть, я смогу кое–что сделать до обеда, решил я.
Я слышал, как пришла мама. Я крикнул ей «привет» и сказал, что работаю над своей анимационной программой.
Через несколько минут опять зазвонил телефон. Мама сказала несколько фраз, потом я услышал, что она бежит вверх по лестнице. Она влетела в мою комнату, подбежала ко мне сзади и крепко обняла.
— Это за что? — удивился я.
— Звонили из Стейк–хаус Марио, — улыбаясь, сказала мама. — Это ведь твой любимый ресторан. Люк, ты выиграл! Помнишь ту лотерею, в которой мы все участвовали, когда в прошлый раз были там? Так вот, ты в ней выиграл! Они вытащили твою карточку. Ты выиграл обед для всей семьи. Точнее, двенадцать обедов! Один раз в месяц в течение года!
— Вау!
Я подскочил на стуле. Смеясь и обмениваясь ликующими возгласами, мы с мамой от радости заплясали по комнате.
— Невероятно! Ты выиграл в лотерею! Это просто потрясающе! — взволнованно говорила мама. — Нам придётся теперь называть тебя Счастливчик Люк!
— Да, Счастливчик Люк, — повторил я. — А что, мне нравится. Так оно и есть: я — Счастливчик Люк.
Я проработал над своей программой почти до полуночи. Всё вглядывался в светящийся экран монитора, пока изображение не поплыло перед глазами, сливаясь в расплывчатое пятно.
— Почти готово, — сказал я, зевая.
Переоделся в пижаму, почистил зубы и приготовился лечь спать. Но перед тем, как забраться в постель, я достал свой счастливый талисман — маленький резиновый череп, чтобы посмотреть на него напоследок.
Осторожно держа его на ладони, я разглядывал его, гладил пальцами его круглую макушку. Маленькие красные глазки–бусинки ярко горели.
Я провёл пальцем по его твёрдым выпуклым зубам. Повертел его в руке.
— Мой маленький счастливый талисманчик, — прошептал я.
И осторожно положил его на свою тумбочку перед зеркалом. Потом выключил свет и лёг в постель.
Я откинулся на подушку, натянул до подбородка одеяло и громко зевнул. Подо мной скрипнул матрас. Ожидая, когда придёт сон, я уставился в темноту.
Занавески были задёрнуты, так что с улицы не проникало ни капли света. В комнате была кромешная тьма, если не считать слабого красноватого свечения.
Свечения двух красных глаз черепа. Они горели в темноте, как две крошечные зажженные спички.
А потом я увидел ещё два светящихся красных пятнышка. Побольше. За маленькими глазками черепа. Два круглых пятнышка света в зеркале. Два красных, как пламя, круга размером с теннисный мяч.
И когда их свет стал ярче, интенсивнее… я смог различить в зеркале на тумбочке какие–то очертания.
Глубокие впадины ноздрей… два ряда неровных, оскаленных в ухмылке зубов.
Череп. Красноглазый череп.
Только не маленький, как мячик. А огромный лыбящийся желтоватый череп. Он заполнил собой всё зеркало!
Да, заполнив собой всё зеркало, череп смотрел оттуда на меня своими горящими огненно–красными глазами.
Я сел в кровати и вцепился руками в край одеяла, в ужасе глядя, как раздвинулись неровные зубы. Нижняя челюсть отвисла. И рот огромного черепа произнёс два слова… произнёс очень чётко:
— Счастливчик Люк.
Глава XIII ОПЯТЬ СОН?Огромный светящийся череп подался вперёд, словно стремясь вылезти из зеркала. Нижняя челюсть его ходила вверх–вниз. Красное свечение, казалось, заполнило пламенем всю комнату.
Я открыл рот в пронзительном испуганном крике.
Я кричал и кричал, не умолкая.
Вспыхнула лампа на потолке.
— Люк! Что с тобой?
Жмурясь от внезапного света, я увидел, что в комнату влетел запыхавшийся отец. Его пижамная куртка была перекошена, одна штанина задрана до колена, взлохмаченные после сна волосы с одного бока торчали вверх.
— Что случилось? — повторил он.
— Я… я… — я ткнул пальцем в зеркало. Мысли путались у меня в голове. Я не находил слов. — Череп, — наконец сдавленно произнёс я.
Проведя рукой по волосам, отец прошёл по комнате к моей тумбочке.
Я уставился в зеркало.
Ничего.
Ничего там не было, кроме отражения моей комнаты. Когда отец подошёл ближе, я увидел там его встревоженное лицо.
— И вот из–за этого ты кричал? — спросил отец, беря с тумбочки маленький жёлтый череп. — Из–за этой безделушки? — он повертел его в руках.
— Н–не–е-т, — заикаясь, проговорил я.
Я сосредоточенно соображал, стараясь понять, что же я видел.
Это не могло быть отражением в зеркале моего маленького черепа.
Нет.
Череп, зловеще молчавший в зеркале, был огромным, одни его глаза были с баскетбольный мяч!
Отец всё ещё искоса поглядывал на меня, стоя у тумбочки и держа перед собой маленький череп.
— Наверное, плохой сон приснился, — тихо проговорил я, откидываясь головой на подушку. — Такой… такой странный. Мне приснилось, что я вижу громадный череп с горящими глазами. Но он казался… таким реальным!
Отец покачал головой.
— Что ж… Раз из–за этого маленького черепа тебя мучают во сне кошмары, если хочешь, я заберу его отсюда, — и он направился к двери.
— Нет! — выкрикнул я.
И, вскочив с кровати, загородил ему дорогу. Потом выхватил череп у него из рук. Отец растерянно посмотрел на меня.
— Это… это мой талисман, — сказал я. — Он приносит мне удачу.
Отец, сдвинув брови, смотрел на маленький череп в моей руке.
— Ты уверен в этом, Люк? По–моему, у него вид не очень приятный. И даже какой–то злобный.
— Злобный? — засмеялся я. — Вовсе нет, папа. Вовсе нет, можешь мне поверить.
Он вышел из комнаты, щёлкнув выключателем по дороге. И вскоре я уснул, сжимая в руке свой талисман.
А несколько дней спустя я орал во всё горло.
Глава XIV ОПАСНОЕ ПАРИТолько на этот раз из озорства.
Небольшой компанией мы с ребятами отправились на роликовых коньках на «Холм–убийцу». На самом–то деле он называется «Холмом мельника», но мы его называем «Холм–убийца, потому что там с его вершины Брод–стрит сбегает вниз круто–круто к улице Миллер–стрит. А на Миллер–стрит самое большое движение в Шони — Вэлли. По идее мы на полной скорости должны лететь на роликовых коньках по Брод–стрит, разгоняясь на крутом спуске, и пытаться пересечь заполненную машинами Миллер–стрит.