– Я не могу развестись с женой!
– Шагай, давай! Поспеши! – Варвара засмеялась. – Только ничего не выйдет. Она, может, и блаженная, и зла на тебя не держит, но ты порушил её гордость, ты разбил её…
– Что «разбил»? – жалким голосом кинулся за спасением к Варваре.
– То, что здесь. – Варвара ткнула себя в грудь. – Ты ушёл от неё, ты удивил её, ты вышиб почву из-под неё, ты сломал её жизнь, перевернул. Она уже не такая. И не по той дороге она дальше пойдёт, нет.
– Откуда вы знаете? Какие слова вы, оказывается, знаете, Варвара Родриговна…
– Каждую ночь красивые фильмы смотрю, а память у меня нетронутая. Одна культурная так бывшему мужу и сказала: «Ты порушил мою гордость, ты разбил мою душу, ты вышиб почву из-под моих ног, сломал жизнь».
– А я думал, вы такая умная и наблюдательная… – Алесь вдруг устал. И от того, чем оглушила его Варвара, и от тех голосов, что звучат в нём, и от той работы, что происходит внутри, и оттого, что проговорился Варваре, что Лиза не состоялась как актриса. А она состоялась. И от того, что предал Лизу, и она сейчас без его помощи.
– Я не умная, я восприимчивая. Идём, Алесь Леонидович, к моему нотариусу, она составит разводную бумагу. И я сама поеду к твоей жене за подписью. И с писулькой от тебя: так и так, надо нам с тобой развестись.
– Нет! – прошептал Алесь.
– А тебя никто не спрашивает. Это моё условие. Или сию минуту катись к жене, если она примет тебя, и пекись об ней, или к моему нотариусу…
2
Когда Лиза вернулась от Петра, Мальчик сидел на полу, спиной прижавшись к брюху Грифа. Гриф не шевелился, лишь улыбнулся ей и мягко шлёпнул хвостом по полу.
– Рассказали две сказки, по очереди с бабкой читали стихи. Гога тоже прочитал новогодние, – отрапортовал отец.
У неё вырвалось:
– Он не Гога, папа, пусть будет Жора! Пожалуйста!
– А ещё Жора сказал: она бьёт его часто, – шепнула Лизе мама.
– Это мы с тобой видим!
Лиза рассказала о встрече с юристом.
Известие о создании детского дома родители приняли в штыки. У отца обнаружился скрипучий незнакомый голос:
– Возражений несколько! Вернее, вопросы к тебе. Ты справишься с ответственностью за жизнь нескольких детей? Ты осознаёшь, что ставишь крест на себе и жизни собственной? Сама-то ты не собираешься родить своего?
– Ты, в самом деле, бросаешь театр? – Мать попыталась мягким тоном забить скрежещущий голос отца. – Мы с папой согласны с твоим режиссёром: ты родилась актрисой, ты – большая актриса! Я помню каждое слово твоих героинь и каждое выражение лица!
А Лиза села рядом с Жорой, не сводящим с неё глаз, и тоже прижалась к брюху Грифа.
– С кем ты дружишь? – спросила она.
– Гриф умеет б-бегать!
– При чём тут Гриф, Жора? – удивился отец.
– Раз он умеет б-бегать, я д-дружу с ним. Мы б-будем б-бегать наперегонки.
– Ты с ребятами дружишь? Моя дочка об этом тебя спросила.
– Они меня бьют.
– Почему? – не поняла Лиза. – И ты, и они без родителей… с одной бедой.
– Я не х-хочу с ними играть.
– Почему ты не хочешь с ними играть?
– Я что-нибудь с-сделаю не так, они б-бьют.
– А как реагирует воспитательница? – допытывалась Лиза.
– Они н-ночью… подушкой д-давят на лицо, чтобы я не д-дышал, или одеялом закроют г-голову и б-бьют.
– Так это они тебя избили?
– Не… – замотал Жора головой. – Жопа.
– Поговори с ним подольше, то ли узнаешь. Давай спрашивай! – приказал отец и тут же жалко скривился, чего тоже Лиза никогда не видела раньше: – Доченька моя, ты не знаешь жизни, ты ничего не понимаешь в происходящем сегодня, не касайся дна. Никого из несчастных детей ты не спасёшь, они вернутся туда, откуда пришли. Ты рождена для другого. Для тебя – мир искусства, а не это смрадное болото, ты не готова узнать, что тут сейчас происходит. Прошу тебя, девочка, умоляю.
И мама чуть не шёпотом:
– Папа прав, доченька.
В паузе, оглушившей её, Жора обхватил её колени.
– Н-не отдавай м-меня Ж-жопе. Я б-буду слушаться.
– Вот и хорошо, вот и оставь Жору себе! Сын тебе нужен, согласен. Тебе отдадут. Формально у тебя есть муж. Но руководить детским домом! Даже если мы с мамой бросим свои работы и оба станем помогать, мы не справимся. Нужны воспитатели, учителя, мастерские, жильё с участком. Всем, кто будет у тебя работать, нужно платить, так ведь? Где мы возьмём столько денег? К тому же это дети с незнакомой генетикой, с тяжёлой наследственностью. Ну, дрогнуло сердце, вот и расти мальчишку, парень ко двору, втроём вытащим его. Но детский дом на свои плечи…
– Папа прав.
Зазвонил телефон. Она с трудом, как старуха, встала с пола и медленно, налитыми страхом ногами поплелась к аппарату.
Пётр сказал, что в округе её сквера есть только один детский дом и Мальчик – оттуда. Ехать никуда не надо, он, Пётр, вместе с директором приедет к ней. А её дело – сварить кофе и сделать пару бутербродов. Насчёт частного дома он закинул удочку, и ответ о помещении и ссуде дадут позже.
– Адрес запишите, – начала, было, и вспомнила: заполнила же анкету с адресом, телефоном и годом рождения!
– Знаю, как ехать. – Пётр отключился.
Отец пошёл в магазин, они с матерью принялись убираться, а Жора сел рисовать.
Цветных карандашей и красок в доме нет, зато много гелиевых ручек разного цвета.
Ноги Жоры не достают до пола, он ставит их на Грифа и рисует Грифа. Весёлый красный язык. Опущенные мягкие чёрные уши. Два глаза, похожие на его собственные и на Лизины. Непропорционально большой хвост. Вообще получился не Гриф, а суть Грифа: любовь, преданность, улыбка.
– А как же он ходит? – спросила Лиза.
– С-смотри, он летит, не ходит.
Лиза засмеялась.
Звенит звонок. Пришёл Пётр с директором.
Лиза не ощущает себя. За неё кто-то улыбается Петру, выговаривает директору, почему в его доме бьют детей? Директор весь серый: глаза, кожа, костюм, галстук, ботинки, волосы. Надо же, подобрал в тон! В её организме совершаются перемены: кто-то выметает из неё камерное прошлое и насаждает спальни с размножившимися жорами, жоры по шведским лестницам лезут под потолок, играют в мячи и машины, высунув языки, рисуют, на сцене играют «Репку». Это её дети.
– Если вы не уволите Зину Александровну, я вынужден буду подать на вас в суд. – Голос Петра режет слух, как железо по железу, вот уж не ожидала от Петра такого тона.
– А кто будет работать? Вы придёте вместо Зины? – Директор поймал её в ловушку своего мышиного взгляда. – Никто не хочет на такую зарплату, с тяжёлыми детьми в жертву себя кидать, энтузиастов сейчас не найдёшь, психология не советская.
