Джорджия поворачивается к Мэгги.
– И ты приехала!
Мэгги приветливо машет рукой на уровне пояса – слегка смущенно, а Нейт бросает сумку, отпускает руку Мэгги и идет к сестре. Он наклоняется и обнимает Джорджию нежно-нежно, словно боится ее сейчас сломать.
Мэгги смеется, потому что знает, как он волнуется, и с удовольствием наблюдает за Нейтом и Джорджией. Даже с огромным животом и огромной конфетой, рядом с Нейтом Джорджия выглядит очень маленькой. Кажется, что она его собственность.
Джорджия высвобождается от объятий и протягивает руку Мэгги, которая пожимает ей руку в ответ.
– Рада познакомиться, – говорит Мэгги.
– Я тоже, – отвечает Джорджия. – Ты, случаем, не куришь?
– Нет, не курит, Джорджия, – вставляет Нейт.
– Я с тобой говорила? Я спрашивала Мэгги.
– А я тебе отвечаю, что Мэгги не курит.
Джорджия поворачивается к Мэгги:
– Никто не просит дать мне сигарету. Но выкурить за меня придется. Совсем скоро. Я просто подумала: может, ты для этого подойдешь?
Мэгги улыбается:
– Не уверена, что это комплимент, но вообще могу.
– Отлично.
– Можешь оставить попытки убить мою девушку при первом знакомстве? – спрашивает Нейт.
Джорджия закатывает глаза, а потом еще раз, если вдруг Нейт не заметил. Затем передает Нейту ключи и открывает заднюю дверь.
– Можешь порулить. Я буду лежать на заднем сиденье и лизать конфету. – Джорджия замолкает и тычет в него пальцем. – Но хочу предупредить: стоит тебе только сказать, что я огромная, постоянно расту или что я самая потрясающая беременная в твоей жизни, в тебя полетит конфета. Пускай мы из-за этого съедем с дороги.
Нейт открывает для Мэгги дверь пассажирского сиденья и подмигивает:
– То есть сейчас не самое удачное время сказать, что ты смахиваешь на дом?
Джорджия бьет Нейта по руке конфетой, и Мэгги смеется.
– Братья есть? – спрашивает Джорджия.
Мэгги качает головой:
– Нет, но хотелось бы.
Джорджия отламывает кусочек конфеты и бросает в брата, задев его руку.
– Правда? Даже после этого?
– Теперь чуть меньше, – говорит Мэгги.
Все они залезают в машину: Нейт и Мэгги впереди. Но вместо того, чтобы лечь, Джорджия обхватывает спинку водительского кресла и садится посередине.
– Мы должны поговорить, Нейт, – говорит она.
– Так вперед, – отвечает Нейт.
Нейт отъезжает от парковки и движется по главной улице города: рестораны и магазины для серферов виднеются слева от Мэгги, пляж и океан – по правой стороне; она уже слышит шум воды, чувствует морской бриз.
– Если бы ты хоть раз перезвонил беременной сестре, я бы так не волновалась. Ты должен быть подготовлен. Ты должен быть подготовлен прежде, чем мы приедем. Творится что-то неладное.
Мэгги сразу чувствует себя неуютно, словно она лишняя. Мэгги опускает стекло и пытается слушать уличный шум.
Но Джорджия похлопывает ее по плечу:
– Закрой, пожалуйста, а? Мне нужно, чтобы ты меня слышала. Нужна твоя поддержка.
– Зачем? – спрашивает Мэгги.
– Когда Нейт прикинется, что то, о чем я говорю, неважно, ты поможешь мне его убедить в серьезности вопроса.
Нейт смотрит на Джорджию через зеркало заднего вида.
– О чем ты?
– Прежде всего отец теперь – ярый буддист.
– Ярый буддист? – Нейт смеется. – Думаю, это невозможно.
– Нейт, теперь буддизм – смысл всей его жизни. Ни о чем другом он не говорит. Например, когда я скучаю по Дэнису или как-то переживаю, он постоянно твердит, что мне нужно жить настоящим моментом. Жить настоящим. Мне хочется лишь ответить: «В настоящем ты полная задница».
– Джорджия, – хмурится Нейт.
– Мама тоже сама не своя, – продолжает Джорджия. – Оба твердят, что развод – это прекрасно, и мне кажется, что они на пару каких-то таблеток приняли.
Всю дорогу из города и до гор Нейт молчит. Он указывает на стоящие вдалеке строения, которые из машины кажутся большими точками:
– В детстве мы часто прыгали с того моста. Отсюда плохо видно, но наверху – большая крыша.
– Эй, Нейт! – перебивает Джорджия. – Ты меня даже не слушаешь. Послушай, пожалуйста.
– Слушаю, – говорит он. – Ты что, забыла? Этого хотят мама с папой. Ты не хочешь для них счастья? Мы больше не дети. А они тем более. Может, тебе лучше заняться своими отношениями?
– Ты это про что? Оттого, что мы с Дэнисом не женаты и в любую минуту можем расстаться? – Она укоризненно пилит Нейта взглядом, словно он пропускает самое важное, и поворачивается к Мэгги: – Ты понимаешь, о чем я? Понимаешь, как все плохо?
– Что именно? – спрашивает Мэгги.
– Все становится чертовски ужасно.
Мэгги смотрит, как Нейт включает поворотник, и ей очень хочется у него спросить, почему он не участвует в их разговоре. Похоже, у него нет собственного мнения на этот счет? Почему создается впечатление, что он не только спокоен, а даже несколько отстранен?
Но прежде чем Мэгги успевает спросить, Нейт снова поворачивает направо, в район Дитч-Плэйнс: небольшие домики, малоэтажные кондоминиумы, пляж и океан. Машина приближается к побережью, к улице с пометкой «частная»: если они туда заедут, их могут задержать. Нейт все равно едет мимо нескольких длинных проездов и высоких ворот, пока не доезжает до самых дальних ворот на небольшой горе перед дорогой; на них написано: «Хантингтон-Холл». Почему Мэгги знакомо это название? Она не может вспомнить, пока они не проезжают по аллее и вдали не появляется дом семьи Нейта. И вдруг ее осеняет (картинка как в любительском видео): крупным планом – огромная, необъятного размера картонная коробка с открытками. Мэгги сидит в углу детской, с головой погрузившись в свое занятие. Она могла так сидеть часами. На самом деле в детстве она хотела этим заниматься. Хотела делать открытки.
У нее отлично получалось, Мэгги часто ходила по тем местам, где были сделаны фотографии. Мэгги любит эти открытки. Одни из немногих сохранившихся вещей в ее детской. Сотни открыток, большинство которых она помнит наизусть. Поэтому название и показалось ей таким знакомым: Хантингтон-Холл, Хант-Холл. На одной из открыток сзади написано: «Хант-Холл, Летний коттедж». Фотография дома, который сейчас стоит перед ней в реальную величину: викторианский дом с красивыми белыми колоннами, огромное закрытое крыльцо, вертушка наверху третьего этажа – и все это окружает береговой откос.
– Твой дом есть на открытках? – спрашивает Мэгги. Она поворачивается к Нейту: – Ты вырос в открытке?
