Томас искренне улыбается, потому что ему нравится, когда Гвин ведет себя странно или эксцентрично. Ему это напоминает старые добрые времена, Томасу кажется, что жена больше никогда такой не будет, и Гвин об этом знает. Но прежде, чем она успевает насладиться минутным проявлением забытых чувств, раздается телефонный звонок от неизвестного абонента.
Она берет трубку только через минуту:
– Гвин слушает.
– Миссис Ланкастер?
Ланкастер. Ее девичья фамилия. И сразу становится понятно, кто звонит. Ив. Ив, организатор банкета. Наконец-то. Дозвонилась. Только после звонка Ив Гвин может убедиться, что вечером все пройдет хорошо. Гвин прикрывает рукой трубку и украдкой смотрит на мужа. Он смотрит в окно и не обращает на разговор никакого внимания.
– До меня только сейчас дошли ваши утренние сообщения, – говорит Ив. – Простите. Я занималась серфингом, а водостойкого чехла у меня нет, и…
– Ив, – Гвин перестает слушать, ей хочется послушать мужа, – знаете, я перезвоню, хорошо?
Гвин захлопывает крышку телефона и поворачивается к мужу:
– Прости, что ты говорил?
– Да ничего, – отвечает он. – Просто вспоминал наши разговоры, субботние поездки, наши давние долгие путешествия. Даже думал об этой дороге. О том, как ты везешь нас домой, все заставляет меня задуматься.
Гвин молчит.
«Меня тоже», – могла бы она ответить. Потому что думала точно так же. Размышляла об этом раньше, чем он. Но Гвин не хочется ему рассказывать. Ей не хочется ничего говорить.
– Помнишь, как я впервые учил тебя ездить на механике? Мы поехали на старый виноградник «Маккелли». Что там сейчас, интересно? Думаешь, он еще стоит? Боже, как ты была напугана. Сильно напугана. Стоило тебе только почувствовать разницу между первой и третьей скоростями.
Томас смеется. Гвин сдерживает смех. Она изнутри кусает губы и пытается не засмеяться в ответ. Ей больно. Любовь не исчезает. Не сразу. Она прокрадывается обратно в сердце, заставляет думать, что все могло бы быть иначе и может быть иначе, но в глубине душе понятно, что иначе никогда не будет.
– Томас, это было давным-давно.
– Не помнишь?
Третья и пятая. У нее были проблемы с третьей и пятой. Томас пытался уговорить ее проехать на шестой – но, казалось, у Гвин вообще ничего не получается. Они так смеялись, что Гвин пришлось съехать на обочину. Тогда им было очень весело, даже без слов.
– Гвин?
Сейчас она его ненавидит. Как ни странно, она может его ненавидеть.
– Не хочу помнить, – отвечает Гвин.
Мэгги
Приехали. Автобус приходит почти ровно в три. После многочисленных городов, резких остановок и рывков, теннисных кортов, бассейнов олимпийского размера и конных ферм с названиями типа «Лужайки счастья» и «Весенние цветочки». В конце сентября народу здесь не так много. Но Мэгги внимательно изучает через окно все вокруг: ей хочется заметить все особенности хэмптонцев, помимо очевидных странностей: матери и дочери в похожих желтых спортивных костюмах «Juicy», караваны дряхлых кабриолетов с подростками за рулем, кафе-мороженое для собак.
Но затем, после остановки «Ист-Хэмптон», кажется, что-то меняется – вселенная меняет направление. Дороги и города вдруг становятся похожи на прибрежные городки, которые Мэгги помнит с детства: меньше симпатичных кроссоверов, больше раскачивающихся деревьев и свободного пространства.
Виднеются дощатые дома, обжитые на вид.
К тому времени, как автобус подъезжает к автобусной остановке в центре Монтока, Мэгги уже не терпится увидеть родной городок Нейта и хочется вдохнуть морской воздух и аромат пляжа.
Но окна в автобусе не открываются. Они для этого не приспособлены. Поэтому Мэгги закрывает глаза и ждет. Нейт наклоняется и целует ее в щеку, затем в шею.
– Приехали, – говорит он.
– Замечательно! – восклицает Мэгги.
Нейт улыбается:
– Замечательно.
Мэгги сжимает его руку. Она пытается. Пытается заново начать день, прямо здесь, когда ей это так необходимо.
Когда они вылезают из автобуса, Мерф уже скрывается из виду. Мэгги расценивает это как первый хороший знак. Второй знак: Мэгги касается твердой почвы и озадаченно осматривается. Монток представлялся ей по-другому – кажется, что она не в прибрежном городке, а в городе привидений: заброшенный полицейский участок, закрытый ресторан, табличка «Мемори Мотель» у них над головой, а океан виднеется лишь далеко-далеко.
– Ты готова? – спрашивает Нейт, оглядываясь по сторонам. – Через две минуты автобус едет обратно. Если не готова, вернемся в Нью-Йорк. Будем дома вовремя, как раз к закату.
– Будем дома вовремя, чтобы посмотреть «Дурман»?[14]– уточняет Мэгги.
– Можно даже успеть купить телевизор и посмотреть «Дурман». Просто скажи, когда будешь готова уехать.
Она встает на цыпочки и тихо шепчет ему на ухо:
– Готова.
Нейт тянется к Мэгги, думая, что она с ним флиртует. Отчасти это так: одни чувства преобладают над другими, и Мэгги хочется крикнуть: «Уже готова! Только мне показалось, что между нами все начинает налаживаться и все нормально, но после утренних событий, кажется, я еще больше сбита с толку. Еще и узнала, что ты когда-то занимался сексом в ванне».
Мэгги тяжело вздыхает и идет за Нейтом через улицу к небольшой стоянке рядом с кафе «John’s Pancake House», где они должны встретиться с его сестрой. За рестораном находится небольшой ларек со сладостями, перед которым стоит группа подростков в похожих зеленых ветровках с надписью «s.h.s. weather club» на спине: они потягивают содовую и едят конфеты. Может, у них школьная экскурсия. Мэгги этого не знает, но ей очень хочется быть среди них, провести с ними день: липкие конфеты, разговоры о морских течениях и обратный путь на автобусе в любом направлении. Прежде чем она успевает развить мысль, одна из девочек, видимо из их компании, вылезает из старого серого «Вольво» и выкатывает свой беременный живот.
Даже если бы она не была похожа на себя на последних фотках, прикрепленных к холодильнику – белокурая девушка с розовыми прядями, в безрукавке «nofx» непонятного размера, потертых джинсах и глазами как у Нейта, – Мэгги по животу догадалась бы, кто это.
Джорджия. На фотографии она держалась за живот. Теперь Джорджия держит в обеих руках огромный пластиковый пакет с солеными крендельками. Она смотрит вверх и посасывает розово-зеленую крученую карамельную палочку, словно сигарету, так, будто это последняя сигарета на земле.
– Натаниэль, ты приехал!
– Приехал.
