Книга Нубийский принц - Хуан Бонилья

На прощание брат вручил мне два романа Роберто Арльта. “Непременно прочти, — напутствовал он меня, — если тебе интересно, как Аргентина дошла до такой жизни”. Оба романа были написаны в двадцатые годы и, по мнению моего брата, повествовали о корнях аргентинской трагедии. Так ли это, не мне судить, но похождения плутоватых героев Арльта помогли мне не только скоротать время, но и уберечь себя от бесконечных, невыносимых излияний антиквара. “Гиены”, — подумал я. Самолет полон гиен, спешащих поживиться за счет умирающей страны. Это слово мне понравилось, я даже решил писать его на визитке под собственным именем. И все же, в отличие от остальных падальщиков, я ехал в Аргентину не обгладывать трупы, а доставать из дерьма тех, кто достоин лучшей доли. Невелика заслуга родиться в богатой стране, в которой есть социальные службы и относительная политическая стабильность, а государству хватает денег, чтобы покупать современную живопись. Отчего бы не поделиться частичкой своего благополучия с теми, кто заслуживает его больше, чем ты? А ведь я по сути дела именно так и поступал: собирался предложить бедолагам испанские паспорта. В обмен на красоту — собственный дар — отобранные мной трофеи получали возможность сделаться моими соотечественниками. Рассчитавшись с нашей организацией, они смогли бы начать новую жизнь в любом уголке земли, где им только заблагорассудится. Надо же, какой чуткий, благородный юноша, скажете вы, мы сейчас просто зарыдаем от умиления. Хорошо я поступал или дурно? Я постарался выбросить из головы бессмысленную метафизику до того, как самолет приземлился в Эсейсе. В наше время актуален всего один этический вопрос: выгодно ли то, что я делаю? Принесет ли это прибыль? Вы скажете: а парнишке неплохо промыли мозги, смотрите, как он ловко оправдывает самого себя и попутно шлет проклятия жестокому веку. О’кей, кое в чем вы правы, но я хорошо помню юнца с томом Роберто Арльта под мышкой, что был занят отчаянными поисками компромисса с собственной совестью, вознамерившейся поколебать его решимость. Не вышло. Есть надежный способ борьбы с совестью: толочь и перетирать, пока не исчезнет. Вуаля. Я приземлился в Буэнос-Айресе, сгорая от нетерпения поскорее разыскать настоящих красавцев и спасти их жизни. Само собой, мне сопутствовала удача. Со мной приключилось нечто, что я сначала принял за гениальное прозрение, потом за несусветную глупость, а после догадался, что обнаружил универсальное средство на случай, если дела пойдут не так, как хотелось бы. Я подумал: если какая-нибудь красивая продавщица из супермаркета готова принять предложение подозрительного испанца из липового модельного агентства, которое вполне может оказаться прикрытием для борделя, лишь бы спрятаться за океаном от экономического коллапса, классовой ненависти и стремительного сползания среднего класса в болото нищеты, то настоящая проститутка уж точно согласится перебраться в страну, где ей предоставят приличные условия работы, стабильный заработок и возможность заарканить богатого клиента. А в том, что среди проституток найдется подходящий трофей, я нисколько не сомневался. Какая простодушная самоуверенность или, если угодно, самоуверенное простодушие. Если бы я знал, сколько несчастных, прежде и не помышлявших о занятиях проституцией, чтобы худо-бедно прокормить себя и снять угол, потянулись в городские парки, где велась активная торговля молодой плотью и где любому туристу был доступен широкий выбор секретарш, студенток, заправщиков с бензоколонок, официанток, барменов, уволенных домработниц, неискушенных в деле продажной любви, но готовых выполнить любые капризы клиента за несколько долларов, которые помогут им дожить до завтрашнего дня. Чтобы выполнить задание, мне было достаточно побродить по этим паркам. Похоже, судьба записалась ко мне в помощники: на улицах запахло жареным, по ночам толпы мародеров опустошали супермаркеты и магазины, по утрам перед посольствами выстраивались бесконечные очереди, хотя виз никому не давали, а местные сотрудники этих самых посольств после службы и сами устремлялись в парки, чтобы хоть немного подзаработать. Однако, если бы я признался Докторше, что мое первое задание оказалось забавной прогулкой, моя ценность как охотника сильно упала бы в ее глазах, тем более что статейки ушлых репортеров о невыносимых страданиях молодых аргентинцев, вынужденных, как их кубинские сверстники, продавать свою юность и красоту, не заставили бы себя ждать.

Чтобы раз и навсегда покончить со своими предрассудками, я решил, что моим первым трофеем должен стать мужчина; фортуна и здесь не подвела, услужливо подсунув мне крепкозадого Эмилио, уволенного из конторы грузоперевозчиков, похожего на кинозвезду красавца, из тех, чьи физиономии обычно украшают комнаты девочек-подростков: с ямочкой на щеке, серыми глазами, точеными чертами, мускулистым телом, безупречными зубами и прямыми длинными волосами, достаточно послушными, чтобы их можно было с легкостью уложить для исполнения роли управляющего фирмой или бескомпромиссного мятежника. Эмилио был красноречив и выговаривал слова с чарующим буэносайресским акцентом. Усевшись на переднее сиденье арендованной мною тачки, он сразу завел разговор о близости осенних холодов и о том, что пора бы купить пальто. Сам Эмилио был одет в тесную маечку без рукавов и коричневые кожаные штаны, эффектно обтягивавшие его великолепную задницу. Мне стоило большого труда объяснить, зачем я приманил его, посигналив фарами. Машина катилась по освещенному усталыми фонарями проспекту, разбрызгивая воду из луж, в которых отражались светящиеся вывески фирм, в большинстве своем стоявших на краю банкротства, если уже не обанкротившихся. Я решил пригласить нового знакомого в бар; не знаю, почему, возможно, оттого, что дело явно не заладилось с самого начала, я почувствовал, что вести его в мой отель пока не стоит. В конце концов я пришел к компромиссу: повел Эмилио в бар своего отеля. Я нервничал, не зная, как реагировать на его подхалимаж — “Надо же, какой молодой и красивый клиент, воистину удачная ночка”, — и никак не решался прямо предложить ему пополнить собой коллекцию трофеев клуба “Олимп”. Я назвался фотографом и сказал, что секс меня не интересует.

— Все равно гони бабки. — Эмилио бросил на меня разочарованный взгляд.

— Можешь не беспокоиться. Именно об этом я и хочу с тобой поговорить, прежде чем мы приступим к съемкам: о деньгах.

Я начал издалека, разглагольствуя об унижениях, которым подвергаются нынче столь великолепные представители человеческого рода, и в конце концов намекнул, что моя миссия состоит именно в том, чтобы спасти хотя бы некоторых обреченных и помочь им обрести утраченное достоинство.

— Мы потеряли деньги, но не достоинство, — отрезал Эмилио. Я поспешно извинился и продолжил свой косноязычный монолог. А парень, должно быть, думал: он хочет меня кинуть, ну да, кинуть, я тут теряю время, а он потчует меня волшебными сказками, как слабоумного. Эмилио на глазах терял терпение. Свой стакан апельсинового сока он едва пригубил. Наконец мы поднялись наверх, я достал несколько купюр, он засунул их в карман своих кожаных штанов, разделся и застыл, облокотившись на стену, а я принялся наводить фокус и устанавливать свет: не то чтобы у нас намечалась художественная фотосессия, но я привык делать все как полагается. Парень с недоверием глядел на мои приготовления, рассуждая про себя: когда клиент начинает плести такое, надо держать ухо востро. Я начал снимать, в ту пору еще не “лейкой”, а автоматической “Минолтой-404” с функцией исправления дефектов. Со спины Эмилио походил на античную статую; спереди бросался в глаза контраст великолепных бицепсов и гладкого, лишенного мускулов живота с полоской шерсти, поднимавшейся от паха к пупку. Я снял его крупным планом: анфас, глядящим прямо в камеру, в профиль, с потупленным или устремленным к потолку взглядом. Внезапно Эмилио произнес с похабной улыбочкой: “Гляди-ка, у тебя встало”. В этот момент я видел в объектив лишь его губы, они двигались так, словно не принадлежали Эмилио, а жили отдельно от него, как самостоятельное существо, словно это был голос моей совести, тот самый голос, что приходит из вековечной тишины, чтобы сказать правду о каждом из нас. В общем, я возбудился, а он это заметил. Я отложил камеру и подошел к Эмилио. Мои руки, уставшие от долгих церемоний, призванных отсрочить момент истины, и словно намагниченные охватившим меня неодолимым желанием, ощутили его мягкие, упругие ягодицы. Эмилио начал покусывать меня за шею. Опускаясь на колени, он предупредил: за это придется заплатить сверху, а я согласно кивнул, наклоняя его голову к своему паху. Первый гомосексуальный — он же эстеросексуальный — опыт оказался вполне приятным, хоть и вымотал меня донельзя. Перед тем как Эмилио ушел, я заверил его, что все сказанное мной об испанском агентстве, которому нужны модели, правда, и если ему интересно, мы можем встретиться назавтра в гостиничном баре, чтобы продолжить переговоры. Мне нужно было время, чтобы напечатать фотографии, отсканировать и отправить Докторше. Ее вердикт не заставил себя ждать: отличное начало, приятель, я знала, что не ошиблась в тебе. Заодно она сообщала номер, по которому следовало позвонить в испанское посольство, чтобы Эмилио сделали визу, и телефон туристического агентства, в котором новому трофею клуба “Олимп” предстояло получить билет в безоблачное будущее.