Видно, что в его голове роится множество мыслей, может, мрачных и неприятных, о которых Линда может только догадываться. Но сейчас он рассказывает ей только о хорошем.
– Но несмотря ни на что, там замечательно. Самые прекрасное, что я увидел – это лица людей. Их черты завораживают. Они ведут себя поистине с королевским достоинством.
– А вьетнамки, они какие? – подмигивает Линда.
– Из азиаток они, пожалуй, самые лучшие: стройные, со светлой бархатной кожей, гладкими черными волосами… – он прикрывает глаза, и на лице у него появляется блаженство. – Если только повезет их увидеть.
– Почему?
– Потому что по городу девушки ходят укутанные, как туареги по пустыне: даже глаз не видно.
– Зачем?! – Линда потрясенно встряхивает головой.
– Страшно боятся солнца, стараются всеми способами защититься, надевают кучу одежды: чулки, перчатки, шляпы, маски. Бывает даже сложно разобрать, симпатичная девушка или нет. – Алессандро разминает спину, наклоняет голову вправо, затем влево. – И все же Ханой – какой-то другой…
– В каком смысле?
– В том смысле, что хотя это и Азия, там нет той наглой откровенности, как в гоу-гоу-барах Бангкока или на Филиппинах.
– А, ясно… Вьетнамки немного ханжи.
– Ну, скажем так, они относительно целомудренны и замкнуты. К ним не относятся стереотипы о секс-туризме…
– Я что, должна поверить, что ты не покорил сердце ни одной вьетнамки? – не унимается Линда.
– Ну, скажем так, мне пришлось попотеть больше обычного, – загадочно улыбается он.
Хотела бы она посмотреть на женщину, которая сможет устоять перед этой улыбкой.
– А сейчас у тебя кто-то есть? – спрашивает Линда напрямую.
– Чего? – переспрашивает Алессандро. – Да ну! У меня нет ни времени, ни желания на что-то серьезное.
Иногда в письмах он писал ей о женщинах, с которыми знакомился в разных уголках света. Ей нравилось читать эти «записки моряка», где правда всегда приукрашена, иногда испытывая ревность.
– А у тебя кто-нибудь есть?
– Ну… не совсем, – неопределенно отвечает она, скривив губы. На мгновение она думает о Давиде – но это даже не роман.
Алессандро смотрит на нее, изучает, как объект для фотографии в просвете окна, стирающем четкие очертания.
– Неправда, ты так же хороша, какой я тебя помню, и совсем не изменилась. Даже стала еще красивее.
Линда опускает глаза и улыбается. В нее будто вселился дух противоречия. В памяти ожили воспоминания. Она чувствует смятение и что-то неизведанное впереди.
Алессандро тоже остался таким, каким она его помнила.
– Хотя погоди-ка… кое-что изменилось. – И на его лице появляется дьявольская усмешка. – У тебя выросли сиськи! – он показывает на них пальцем.
– Ну да, конечно, – Линда поправляет край халата. – Пока тебя не было, я решила вкачать туда силикон, совсем чуть-чуть, хотя не уверена, что мне это было нужно.
Она смеется.
– Ах, да, ты из тех, кто увеличивает на один размер. Я таких вещей не забываю. А ты красавица, – улыбается Алессандро.
– Ладно тебе… – она тычет кулачком ему в грудь.
– Я по тебе скучал.
Он обнимает ее за талию. На мгновение ее ноздри улавливают знакомый запах, неповторимый запах Алессандро.
– У меня кое-что есть для тебя в машине, – внезапно говорит он и неуклюже высвобождается из объятий.
Линда отпускает его, едва удержавшись от соблазна зарыться носом в ложбинку у его шеи. Минуту спустя Алессандро возвращается со шляпой из соломы, украшенной ярким геометрическим рисунком.
– Я купил ее тебе на ханойском рынке. – Он надевает шляпу ей на голову.
– Красота какая! – Линда снимает шляпу, восторженно рассматривает ее, затем снова надевает.
Алессандро улыбается, любуясь ею.
– А тебе идет.
– Да? Я не похожа на гриб? – она пронзительно смеется.
– На ядовитый.
Она не успевает опомниться, как Алессандро щелкает ее своим iPhone. Линда снимает шляпу и кладет на диван.
– А это что за чудо? – удивляется Алессандро, заметив на стене инсталляцию из фотографий.
– Тебе нравится? – спрашивает она. – Это твои открытки, которые ты присылал мне со всех концов света.
– Вижу, – отвечает Алессандро, почти не дыша. Глаза у него блестят. – Эффект потрясающий. Никогда бы не подумал.
Из динамиков «MacBook Air» доносится композиция «Doors», создавая эротическое настроение. Алессандро берет акустическую гитару Линды, стоящую у стены, – ее прошлое увлечение, садится на диван и начинает тихонько перебирать струны.
– Иди сюда, – зовет он, и на мгновение его теплый голос перекрывает музыку.
Линда садится на пол напротив него и начинает вполголоса подпевать – «Light My Fire» она знает наизусть. Стуча по коленям пальцами, она отбивает ритм, пока песня не закончилась.
Тут Линда вспоминает, что давно должна быть на работе, а она все еще в халате… да еще и машина сломалась!
– Черт, сколько сейчас времени? – взволнованно спрашивает она у Алессандро.
– А я откуда знаю? – и он смотрит на наручные часы – четырнадцать сорок пять, все еще время Ханоя. – Теоретически где-то примерно без пятнадцати десять.
– Блин, пора бежать! – Линда вскакивает, спускаясь с небес на землю, приглаживает волосы.
– Прости, куда ты торопишься?
– На работу, – она смотрит умоляюще. – Ты ведь подвезешь меня в студию, а? Мой кабриолет у Макса в мастерской.
– Вот так новости, – шутливо отзывается Алессандро. – Ладно, отвезу тебя. Давай скорее.
– Спасибо, спасибо, спасибо! – верещит она, взъерошив ему волосы. Она помнит, что его это бесит.
В ответ он шлепает ее.
– Давай одевайся.
– Лечу!
– Жду тебя здесь.
Алесандро снова берет в руки гитару и делает пару аккордов, наигрывая непонятную мелодию, которая крутится у него в голове.
Глава 7
Робкий стук в дверь ее кабинета.
– Входите, – отвечает Линда, сидящая за столом, заваленным сметами и автокадовскими чертежами.
Дверь открывает Людовико Фассина.
Это сухой тип, всегда в своей рубашке священника, застегнутой на все пуговицы, прямоугольных очках в невидимой титановой оправе и широких старомодных брюках. Он смотрит на Линду, как на какой-то чужеродный предмет.
– А, ты здесь, – произносит он. – А я заезжал за тобой, подождал немного в машине и уехал, было где-то полдевятого…
