– В действительности я и сам не знаю, есть ли у меня к тебе дело. – Неверов по-прежнему вел себя сдержанно. – Ты сам мне об этом скажешь. Пока же, если есть время, просто поговорим. Убийство Каштанова… Слышал про такую историю?
– Не-а… – Виктор говорил искренне.
– Ладно, по-другому спрошу. Человека во дворе суда застрелили, в Святошине. Недели три назад, в начале месяца.
– А-а, это… Болтали что-то таксисты, я не помню точно. – Хижняк и теперь не врал: больше того, о чем сказал, до его ушей и впрямь не доходило.
– Новостей не смотрим, – отрезала Марина. – Интернет глючит. И вообще, – она бросила красноречивый взгляд на Виктора, – криминальная хроника нас давно не интересует.
– Да, да, не интересует, – с серьезным видом подтвердил Хижняк.
– Тогда есть о чем поговорить. История сама по себе занимательная. Наши сыскари расстарались… сначала…
– Нам неинтересно, – снова заявила Марина, ища поддержки у Виктора.
Тот покосился на сарай с проваленной крышей. После, не глядя на женщину, проговорил:
– Пошли в дом, Петрович. Расскажешь… Если это все , с чем пожаловал.
И он, и Марина сейчас отдавали себе отчет: а ведь приехал-то Неверов на самом деле вряд ли только для того, чтобы занимательную историю поведать…
6
– Ну, личность стрелка хоть установили?
В тот момент, когда Хижняк задал этот вопрос, Марина поставила перед гостем кофе. Визит Неверова ей лично был неприятен даже где-то больше, чем Виктору. Она ведь одно время работала напрямую с конторой , и все последующие мерзости ее жизни, включая добровольно-принудительное заточение в психиатрическую больницу, исходили от ведомства, которое сейчас представлял Неверов. И этого человека ее мужчина запросто именовал Петровичем. И все-таки, когда Неверов без особых предисловий начал свой рассказ, она невольно втянулась и даже решила изобразить если не радушную, то хотя бы вежливую хозяйку. Кофе предложила заварной – так им в последнее время было проще готовить этот напиток: две-три ложки на кружку кипятка, минут на пять-десять накрыть блюдцем – и все, можно пить. Хижняку, правда, такой вариант не очень нравился, кофеинки попадали на язык и хрустели на зубах. Но Неверова, похоже, угощение устроило: утопил в неполной кружке две ложечки сахара, размешал, сделал глоток, поблагодарил.
– Спасибо, Марина, очень кстати… Так что там… А, да: при задержанном оказался паспорт гражданина Украины, фамилия никому ничего не скажет, очень простая и распространенная. Только документ, понятно, фальшивый.
– Вестимо, – согласился Хижняк. – Кем же он на самом деле оказался? И с тем адвокатом, пидорком, как закончилось все?
– Тут просто. Только сразу предупреждаю: клиент пошел в отказ, ничего не говорил, сыскарям и мне вместе с ними пришлось самим додумывать. Получилась если не правда, то очень похоже. Итак, труп адвоката Гойды нашли в его собственной квартире. Огнестрельное ранение, выстрел в голову, убит вечером того же дня, что и его клиент Каштанов.
– Где?
– Там же, дома. Убийца сунул тело под кровать в спальне, а сам переместился в большую комнату. Когда именно он пришел к Гойде, до сих пор не ясно… и уже не важно.
– Что так?
– Позже об этом. Пока сложилась такая картинка. Заказчики, которых я уже обозначил, искали возможность достать Каштанова. Всплывает нетрадиционная ориентация его адвоката, и к тому приходит либо наш киллер, либо некий разведчик, задача которого – прокачать ситуацию и добиться своего через Гойду, которому есть что скрывать в нашем сложном и неполиткорректном мире. Адвокат же пугается возможности разоблачения собственной гомосексуальности сильнее, чем даже ожидалось. И выдает конфиденциальную информацию: на суде Каштанов собирается всех сдать и спрятаться в нашу тюрьму. Вот тут киллер уже наверняка появился лично.
Неверов взял паузу, чтобы глотнуть остывающего кофе, и Хижняк продолжил за него:
– Дальше, я думаю, было так: стрелок окопался у адвоката. Там его точно никто искать не станет, заодно и ситуацию под контролем держать удобно. Затем застрелил его за ненадобностью. И отвечал по его телефону на звонки, меняя голос. Как я себе мыслю, адвокат Гойда человеком был известным, но не публичным.
– Правильно, – подтвердил Неверов. – Именно потому ему и удавалось морочить голову куче народа. Ведь до обеда, ну, когда Каштанова только застрелили, его адвоката успели увидеть своими глазами несколько человек. Ясное дело, он будет в трансе от случившегося. Никто ничего не заподозрит, если адвокат в какой-то момент просто уединится дома, чтобы взять какой-то там тайм-аут или что-то в этом роде. Ну а по голосу его ни следователь, ни опера-убойщики опознать не могли. Отвечает мужик по телефону, который значится на визитке адвоката Гойды. Говорит недолго, ссылается на плохое самочувствие. Нет, тактика выбрана верная. Киллер переждал в логове очередной жертвы, пропустил, как говорится, погоню вперед…
– …а через сутки решил свинтить! – подхватил Хижняк, не замечая встревоженных взглядов Марины, заметившей его увлеченность. Виктор даже подключился к обсуждению и анализу случившегося, это уже захватывало его, и Марина хоть как-то пыталась намекнуть на опасность такой увлеченности. – Все бы ничего, вот только сыскари вычислили слабое звено всей операции, а именно адвоката-гомика. Прикинули хрен к носу, обложили фигуранта, и, не позвони тогда телефон, чисто случайно, не пожелай киллер дальше поддерживать легенду и строить из себя живого… как его… Гойду… Впрочем, все, Неверов, с этим проехали. Меня сейчас больше стрелок занимает.
– Не тебя одного, – как-то странно произнес тот и, прежде чем Виктор захотел расшифровать смысл фразы, сказал: – Его установили уже утром. Пробивали по всем каналам, бюро Интерпола первое отреагировало – наши менты вообще отличились, ведь, сами того не зная, взяли Антона Хантера.
Теперь Неверов испытующе посмотрел на Хижняка, ожидая от собеседника хоть какой-то реакции. Но Виктор только пожал плечами, глянул на Марину, скроил удивленную мину, театрально развел руками.
– Мне эти паспортные данные ни о чем не говорят.
– По Хантеру есть аналитическая справка. Краткая, подробная – тебе какую?
– Никакую. Мне нет до него дела. Тем более что этого вашего Хантера уже взяли и теперь, как я понимаю, ведомства не могут поделить жирный трофей между собой. Рядятся, кому больше дырок для медалей вертеть. Так?
– Не совсем. – Неверов с этого момента стал несколько более сдержанным. – Марина, можно еще кофе?
– Я никуда не выйду, – сухо ответила она. – Если надо говорить – только при мне. Виктор все равно перескажет. Так что не стоит делить разговор на ту часть, которую могут слушать женщины, и ту, которая не для их ушей. Не в этом доме, по крайней мере.
Неверова явно смутила такая прямота.
