Джек. Кто, кто?
Сесили. Ваш брат Эрнест. Он приехал около получаса назад.
Джек. Что за чепуха! У меня нет никакого брата.
Сесили. Ну зачем вы так говорите?! Как бы плохо он ни поступал с вами в прошлом, он все равно остается вашим братом. Неужели вы можете быть настолько бессердечным, чтобы отречься от него? Я пойду позову его. И вы пожмете друг другу руки — обещайте мне, дядя Джек! (Бежит в дом.)
Чезьюбл. Какое радостное известие! Эта телеграмма из Парижа была, надо полагать, чьей-то жестокой шуткой. Кто-то хотел таким бессердечным образом подвергнуть ваши чувства испытанию.
Мисс Призм. Теперь, когда мы уже примирились с этой утратой, его внезапное возвращение к жизни причиняет мне особую боль.
Джек. Мой брат в столовой? Ничего не понимаю. Это полный абсурд!
Появляются, держась за руки, Алджернон и Сесили. Медленно идут к Джеку.
Джек. Боже праведный! (Делает знаки Алджернону, чтобы тот убирался.)
Алджернон. Дорогой братец Джон, я приехал из Лондона, чтобы сказать тебе, что очень сожалею о всех причиненных тебе огорчениях и впредь намерен жить более праведной жизнью. (Джек бросает на него испепеляющий взгляд и не принимает протянутой руки.)
Чезьюбл (обращаясь к мисс Призм). Этот молодой человек не выглядит таким уж неисправимым. Мне кажется, он искренне раскаивается.
Мисс Призм. А мне эти внезапные превращения грешников в праведников не нравятся. Такие люди поступают как диссиденты. Им нехватает приверженности избранному с самого начала пути.
Сесили. Дядя Джек, вы ведь не отвергнете протянутую к вам руку родного брата?
Джек. Никакие силы не заставят меня принять его руку! Его приезд сюда — ужасно недостойный поступок. Он сам знает почему.
Сесили. Дядя Джек, будьте снисходительны. В каждом человеке есть что-то хорошее. Эрнест только что рассказывал мне о своем бедном больном друге мистере Банбери, которого ему приходится так часто навещать. Я уверена — не может быть совсем уж плохим человек, который отказывается от всех удовольствий Лондона, чтобы сидеть у одра больного.
Джек. Ах вот как! Он тебе рассказал о Банбери?
Сесили. Да, он рассказал мне о бедном Банбери и о плачевном состоянии его здоровья.
Джек. Уж этот мне Банбери! Я не желаю, чтобы он говорил с тобой о Банбери, да и вообще о чем бы то ни было. И без этого я видеть его не могу!
Чезьюбл. Мистер Уординг, провидению в силу неисповедимых причин было угодно неожиданно возвратить вам казалось бы навсегда утраченного брата, который, как это совершенно очевидно, больше всего желает помириться с вами. Так неужели вам не хотелось бы простить его и принять в свои объятия?!
Алджернон. Да, я признаю, что вся вина на моей стороне. И все-таки холодность братца Джона ранит меня в самое сердце. Я рассчитывал на более сердечный прием, особенно если учесть, что это мой первый приезд в родной дом.
Сесили. Дядя Джек, если вы не пожмете Эрнесту руку, я вас никогда не прощу!
Джек. Никогда не простишь?
Сесили. Никогда, никогда, никогда!
Джек. В таком случае деваться некуда. (Пожимает руку Алджернону, в то же время сверля его уничтожающим взглядом.) Ты, юный негодяй, чтобы духу твоего здесь не было, и чем скорее, тем лучше! Ты меня понял? Я не потерплю здесь твоего дурацкого банберирования!
Чезьюбл. Как радостно видеть такое искреннее примирение! Сегодня вы совершили прекрасный поступок, Сесили.
Мисс Призм. Не будем слишком поспешны в наших суждениях.
Входит Мерримен.
Мерримен. Я поместил вещи мистера Эрнеста в комнату рядом с вашей, сэр. Надеюсь, вы не возражаете?
Джек. Что, что?
Мерримен. Я говорю о чемоданах и других вещах мистера Эрнеста, сэр. Я внес его багаж в комнату рядом с вашей спальней и распаковал.
Джек. Его багаж?
Мерримен. Да, сэр. Три чемодана, дорожный несессер, две шляпные картонки и большую корзину с провизией.
Алджернон. Боюсь, я не могу себе позволить пробыть здесь больше недели — по крайней мере, на этот раз.
Мерримен (Алджернону). Прошу прощения, сэр, но вас хочет видеть какой-то пожилой джентльмен. Он только что приехал со станции в кебе. (Протягивает на подносе визитную карточку.)
Алджернон. Вы уверены, что меня?
Мерримен. Да, сэр.
Алджернон (читает карточку). Паркер и Грибзби, стряпчие. Первый раз о них слышу. Кто это еще такие?
Джек (берет у Алджернона карточку). Паркер и Грибзби… И в самом деле, кто они такие? А может быть, Эрнест, у них к тебе дело в связи с твоим другом Банбери? Может быть, Банбери решил написать завещание и хочет тебя сделать душеприказчиком? (Мерримену.) Пригласите.
Мерримен. Слушаю, сэр.
Мерримен уходит.
Джек. Эрнест, я ведь на прошлой неделе заплатил все твои долги, и ты меня клятвенно заверял, что больше неоплаченных счетов у тебя не осталось. Надеюсь, ты меня не обманывал?
Алджернон. У меня действительно нет никаких долгов, дорогой Джек. Благодаря твоей щедрости я никому не должен ни пенни, если не считать каких-то пустяков за галстуки.
Джек. Очень рад это слышать.
Входит Мерримен.
Мерримен. Мистер Грибзби.
Мерримен уходит. Входит Грибзби.
Грибзби (обращаясь к доктору Чезьюблу). Мистер Эрнест Уординг?
Мисс Призм (кивая на Алджернона). Мистер Эрнест Уординг — вот тот молодой человек.
Грибзби. Мистер Эрнест Уординг?
Алджернон. Да, это я.
Грибзби. Вы проживаете в Олбани, квартира Б-4?
Алджернон. Да, это мой адрес.
Грибзби. Мне очень жаль, сэр, но у меня на руках судебный приказ о вашем аресте и тюремном заключении на срок в двадцать дней за неуплату отелю «Савой» денежной суммы в 762 фунта 14 шиллингов 2 пенса.
Алджернон. О моем аресте и тюремном заключении?
Грибзби. Да, сэр.
Алджернон. Но это какое-то недоразумение! Я никогда не обедаю в «Савое» за свой собственный счет. Я всегда обедаю у Виллиса. Там гораздо дороже. Я не должен «Савою» ни пенни.
