Эмили попыталась улыбнуться, чувствуя, что камень на ее сердце стал нестерпимо тяжелым. Вначале это был маленький камушек, но по мере приближения дня свадьбы он рос, если, конечно, камни могли расти. Этим вечером Эмили казалось, что он вот-вот разорвет ей грудь. К концу вечера она с трудом сдерживала слезы. Такие щедрые подарки, такое красивое белье — и все напрасно. Даже если Бен увидит ее в таком белье, это не пробудит в нем ровным счетом никаких желаний. Не ей соперничать со всеми теми красавицами, которые прошли через его жизнь — в одежде и без нее.
Пусть подруги думают, что слезы на ее глазах вызваны благодарностью. В какой-то степени так оно и было. Но, кроме того, Эмили было очень стыдно перед ними, ведь все они восторженно поверили в сказку о Золушке, которую полюбил прекрасный принц.
Это была последняя ночь Эмили в ее доме. Большую часть вещей она уже упаковала, поэтому дом казался покинутым и одиноким. Эмили чувствовала себя такой же. Она выросла в большой и дружной семье, но, уехав, наслаждалась своим одиночеством и независимостью. Однако этим вечером ей хотелось, чтобы родные оказались рядом. Эмили слышала о предсвадебных неврозах у невест, но она-то была ненастоящей невестой, поэтому нервный срыв ей не грозил. Ей было бесконечно грустно. Грустно оттого, что она полюбила человека, который недосягаем и никогда не ответит ей взаимностью, что завтра на ней будут все атрибуты счастливой невесты, но все это будет ложь. Ложь!
Ее горестные раздумья прервал телефонный звонок. Только один человек мог позвонить ей в такое время. Голос Бена был низким, глубоким и, странное дело, успокаивающим.
— Привет, Бен. — Недавно по его настоянию она стала называть его на «ты», хотя далось ей это не сразу.
— Я забыл, во сколько я должен прибыть в церковь?
— В час. Церемония назначена на два.
— Отлично, — сказал он и замолчал. До Эмили донеслись музыка и веселые голоса. Да, этим вечером Бен явно не был одинок.
— У тебя вечеринка?
— Это мое семейство. Они уже начали праздновать. Свадьбы занимают особое место в нашей культуре, их празднуют по нескольку дней.
— Понятно.
И уже не в первый раз Эмили пожалела, что не сообщила своим родным. Тогда бы и она не была одинока этим вечером. Пусть бы и они шумели, смеялись, слушали музыку, праздновали. Праздновали что? Разве могла она пригласить их и позволить считать этот фарс настоящей свадьбой?
— Значит, они ничего не подозревают?
— Им нечего подозревать. Я честно сказал им, что мы не любим друг друга, но даем своему браку год. Они не сомневаются, что мы непременно сблизимся и останемся вместе навсегда. Зато через год, когда разведемся, никто не скажет, что мы не пытались создать семью.
Сказать никто не скажет, но Эмили-то будет знать, что Бен и не пытался полюбить ее, сделать их брак настоящим. Она же попытается. Попытается удержать свою любовь к нему в секрете от всего мира, а главное — от него.
— Ты уверен, что хочешь пройти через это, Бен? — спросила она, давая ему шанс отменить спектакль.
— Конечно, — не раздумывая, ответил он. — А ты?
— Да. Я просто…
— Предсвадебный невроз?
— Наверное, — пробормотала Эмили.
— Я понимаю, вся эта суета… Может, ты и права, не пригласив свою семью… В любом случае увидимся завтра в церкви. Я знаю, что жених не должен видеть невесту до свадьбы, поэтому… спокойной ночи.
Эмили опустила трубку на рычаг и облегченно вздохнула. Натянув одеяло на голову в попытке спрятаться от всего мира, она постаралась уснуть. Часы пробили полночь, и она поняла, что этот день наступил.
Через несколько часов к ней постучится Шейла и отвезет в салон. Подруги настояли, чтобы с утра она посетила косметолога, парикмахера, сделала маникюр и педикюр. Но вряд ли все эти специалисты смогут ей помочь, если она будет невыспавшаяся, с огромными темными кругами под глазами. Но сон так и не пришел.
* * *
Если бы не подруги, Эмили никогда бы не справилась со всем этим. После маски из какой-то целебной грязи ее кожа стала бархатистой и нежной, волосы под рукой мастера легли в красивую прическу, ногти были покрыты бледно-розовым лаком. В маленькой комнате для переодеваний ей помогли одеться. Эмили была так взволнована и напугана, что с трудом могла вспомнить свое собственное имя, не говоря уже о названии той маленькой церквушки в пригороде, где совсем скоро она должна была выйти замуж за шейха Бена Али Мансура. Во всех городских соборах и церквах график церемоний был расписан на год вперед, поэтому Эмили была счастлива, когда узнала, что в этой маленькой церквушке суббота, намеченная ими, свободна.
Ее друзья из клуба садоводов щедро украсили часовню самыми красивыми белыми и розовыми розами из своих садов. Подруги суетились вокруг нее, поправляли складки платья, прикрепляли фату. В комнате не оказалось зеркала, поэтому о том, как она выглядит, Эмили могла судить только по возгласам:
— Сногсшибательно!
— Великолепно!
— Изысканно!
Эмили слышала их голоса словно сквозь вату, думая о том, что часы отсчитывают последние минуты ее прежней жизни. Покажется ли она Бену сногсшибательной, великолепной и изысканной? Или возгласы подруг относятся только к платью? Впрочем, какая разница? Она никогда не стремилась быть сногсшибательной. Ее место всегда было за кулисами, пока на сцене блистал кто-то другой. Но сегодня у нее нет выбора. Сегодня звезда — она, все взгляды будут прикованы к ней… Сердце Эмили сжалось от страха. Ее выход!
Мэри Линн и Джорджия пошли посмотреть на гостей. Через минуту они ворвались назад с сияющими от восторга глазами.
— Мы видели твоего жениха, Эмили! Мамочка моя! — Мэри Линн закатила глаза.
— Что с ним? — встревоженно спросила Эмили.
— С ним все в порядке. Просто, когда Пегги рассказывала нам, насколько он великолепен, мы не могли поверить, что такая красота существует на самом деле, но теперь верим…
— А во что он одет? — Эмили вдруг подумала, что не спросила, будет ли Бен в национальной одежде или смокинге.
— Он в смокинге, но с традиционной этой… шейхской штукой на голове. Рядом с ним мужчина, очень похожий на него, наверное брат. А отец — в национальной белой одежде. Господи, прямо «Тысяча и одна ночь»! — тарахтела Мэри Линн.
— Мне кажется, жених немного нервничает, — вмешалась в разговор Джорджия. — Тебе не показалось, Мэри Линн?
— Показалось. Он несколько раз спрашивал, здесь ли ты, Эмили: Как будто боится, что ты сбежишь из-под венца.
Эмили нервно рассмеялась от абсурдности этого предположения, но, прислушавшись к себе, поняла, что не прочь бы это сделать.
В дверь негромко постучали. На пороге стояла мать Бена в национальном платье из струящегося голубого шелка. Она крепко обняла Эмили и вручила ей великолепное жемчужное колье с бриллиантами, сказав, что его можно носить и как диадему. На не очень уверенном английском она пояснила, что это фамильная реликвия, которую все невесты надевают в день свадьбы, а затем передают следующему поколению. Первым побуждением Эмили было отказаться от подарка. Но отказ непременно обидел бы мать Бена, поэтому она позволила той собственноручно застегнуть колье на ее шее, решив вернуть его Бену после церемонии. Он поймет, что она не имеет права обладать этой вещью.
