Он медленно склонился к ее лицу, его губы коснулись ее губ, а язык скользнул между ними, как атлас по шелку. И как только они прикоснулись друг к другу, все остальное перестало существовать. Бриттани в смятении спрашивала себя, почему ее тело ведет себя как предатель, готовый сдаться в плен, в то время как разум изо всех сил сопротивляется. «Завтра я найду лекарство против этого наваждения», — успела подумать она, прежде чем все ее существо растворилось в поцелуе.
Когда Алек наконец поднял голову, она заметила, как смягчилось выражение его лица. Теперь в его глазах она видела нежность и тепло, проникавшие прямо в ее душу. Она вспомнила прошлую ночь и залилась краской, а он понимающе улыбнулся.
— Когда в тебе пробуждается страсть, твои глаза становятся мягкими, теплыми и карими. К сожалению, у меня сейчас нет времени, чтобы удовлетворить твое вожделение. — Она отвела глаза. — А когда ты злишься, то глаза у тебя зеленеют, — усмехнулся Алек.
Она попыталась отстраниться, но он держал ее крепко.
— Милорд, у меня стынет еда.
— А у меня подходит к концу терпение, — спокойно произнес Алек и повел ее к своему столу. Он бросил взгляд на человека, сидевшего слева от него, и тот поспешно поднялся, освободив для леди Кэмпбелл место рядом с мужем.
— Сядь здесь, чтобы я мог вовремя набросить узду на твой дерзкий язык.
Бриттани очень хотелось в ответ показать ему этот дерзкий язык, и она не сделала этого только потому, что ей вдруг пришла в голову важная мысль — она добилась желаемого, заняла принадлежавшее ей по праву место за столом.
Она мысленно поздравила себя с победой, а вслух кротко произнесла:
— Если ты настаиваешь, милорд.
Алек усмехнулся, потом наклонился к ее уху и шепнул:
— Женщина, речь идет только об этой трапезе. В следующий раз твое место может оказаться занятым.
От этого язвительного замечания ее радость мигом угасла, но она не подала виду, что задета. Бриттани приветливо улыбнулась служанке, поставившей перед ней миску с овсянкой. Появление еды избавило ее от необходимости отвечать. По правде говоря, ей уже не было никакого дела ни до еды, ни до словесных поединков, но ее всю жизнь учили не отступать. С воинственным огоньком в глазах она повернулась к мужу и ответила, не понижая голоса:
— В Англии жена сидит рядом с мужем. Разве здесь принято по-другому? — После его снисходительного кивка она продолжала: — Тогда, муж мой, если ты публично отказываешь мне в своем праве, я откажу тебе в твоем, когда мы останемся наедине.
В тот самый миг, когда этот ультиматум слетел с ее уст, она поняла, что зашла слишком далеко. И дело было не в том, что все разговоры прервались на середине фразы, а служанка от ужаса выронила из рук тарелки, которые со звоном покатились по полу, — дело было в выражении лица ее мужа.
Он скрестил руки на груди и размеренно проговорил:
— Женщина, ты снова осмелилась бросить мне вызов?
От его голоса у нее побежали мурашки по спине. Здравый смысл советовал отступить, но чем больше она глядела в его грозное лицо, тем выше поднимала голову ее гордость.
— Да. Ты принимаешь мой вызов?
Раздалось дружное «ах!», и на лицах присутствующих отразились изумление и негодование. В наступившей тишине никто не осмеливался ни произнести слово, ни пошевелиться. Люди глядели во все глаза на своего господина и его дерзкую супругу и ждали.
Лэрд откинулся на спинку стула. Уголки его губ дрогнули, но от этой улыбки холодело сердце. Бриттани уже доводилось видеть это выражение на его лице. Оно не предвещало ничего хорошего. Кэмпбелл был похож на коварного врага, предвкушающего победу.
— Женщина, объяви свои условия и требования.
Бриттани судорожно сглотнула, стараясь подавить в себе страх.
— Я прошу лишь соблюдения условий брачного союза. И в свою очередь обещаю их соблюдать.
— Хорошо, — с удовлетворением произнес Кэмпбелл, и для Бриттани его голос прозвучал как стук двери, захлопывающейся за узником в темнице. Он схватил ее руку и указал на кольцо, блестевшее на безымянном пальце правой руки. — Разве не сказано, что жена должна повиноваться мужу? Разве не сказано, что она должна быть предана ему душой и телом? Помни, ты дала клятву.
Бриттани попыталась выдернуть руку, но он лишь крепче сжал ее. Его слова лишали ее свободы, железная хватка показывала, что бегство невозможно. Она опустила глаза, чтобы не видеть торжествующего блеска в голубых глазах.
— Да, варвар, я дала клятву и буду ей верна. — Вкус унижения был невыносимо горек, но гордость заставила ее добавить: — А будешь ли ты верен своей?
— Это мое дело, а не твое. Менее терпеливый мужчина уже давно научил бы тебя уму-разуму. Но скоро я эту ошибку исправлю.
Услышав угрозу, Бриттани рывком выдернула у него руку, сжала ее в кулак.
Мужчины кивали в знак одобрения своему вождю и негромко переговаривались. Женщины клана Кэмпбеллов — и высокородные дамы, и служанки — хранили молчание и взирали на юную жену вождя с сочувствием.
Бриттани понимала, что судьба ее решена. Она гордо вскинула голову.
— Я не подчинюсь твоей воле. Я буду делать лишь то, что обязана делать, и ничего сверх того.
Лэрд рассмеялся, закинув голову.
— Ты обязана делать то, что я захочу, вот и все. Ты сама только что признала, что твой долг — повиноваться мужу. — Он оперся руками о стол, приподнялся. Нависая над ней как скала, Кэмпбелл добавил: — Твой вызов принят. Сегодня же ты поплатишься за то, что пыталась поднять меня на смех.
Бриттани смотрела, как он покидает зал в окружении своих людей. Теперь, кроме слуг, в зале остались только три человека.
— Что заставляет тебя столь безрассудно вести себя с моим братом — кровь Мактавишей или английское воспитание? — раздался женский голос, показавшийся расстроенной Бриттани насмешливым и вызывающим.
«Похоже, что, раз муж отказывает мне в уважении, всему клану позволено меня травить», — с горечью подумала она.
Она придала лицу надменное выражение, неторопливо обернулась к женщине, сидевшей через несколько мест от нее, и увидела, что в той нет и следа враждебности. Темноволосая девушка приветствовала Бриттани лукавой улыбкой, а глаза ее весело блестели.
— Думаю, и то и другое, — с достоинством обронила она.
Девушка хихикнула, и у Бриттани немного потеплело на душе. Девушка повернулась к даме, сидевшей с ней рядом.
— Это моя мать, леди Бренна. А я леди Дженнифер.
Дама не улыбнулась, но и не нахмурилась. Она долго разглядывала Бриттани с непроницаемым выражением лица, а потом проговорила:
— Ты совсем не такая, как мы думали.
— Наверное, — улыбнулась Бриттани. — Так уж получается, что я удивляю многих, в том числе и саму себя. Это распространенный человеческий недостаток — считать себя не тем, что ты есть на самом деле. — Она встала из-за стола.
