Конечно, как мудро отметила сегодня за завтраком тетушка Грейс, все это кончится сразу же после того, как она примет чье-то предложение. А после того как тетя деликатно напомнила, что ей как-никак уже стукнул двадцать один, только гордость заставила Арабеллу сдержаться. Иначе она бы просто рухнула головой на стол и разразилась бы рыданиями.
Естественно, она этого не сделала. Просто, как обычно, спрятала обиду. Да и потом она знала, что у тетки не было ни малейшего желания сделать ей больно. Они с дядей Джозефом всегда любили ее, как родную дочь. Арабелла прекрасно понимала, как они обрадуются, если она сделает хорошую партию, как это одна за другой сделали три их собственные дочери. Да что далеко ходить? Только позавчера тетя Грейс в очередной раз неназойливо напомнила ей, что одной ее кузине посчастливилось подцепить эрла, второй – виконта, а третья даже стала женой младшего сына герцога.
Но Арабелле была противна даже сама мысль о том, чтобы пытаться кого-то «подцепить». Сказать по правде, она вообще не спешила обзавестись мужем. И в Лондон она тоже приехала совсем не для того, чтобы поохотиться. Единственной причиной, по которой она сейчас оказалась здесь, была жуткая жара, стоявшая в Африке, куда она отправилась с родителями. Арабелла так тяжело переносила ее, что родители, не на шутку перепугавшись, настояли, чтобы это время она провела в Лондоне у тети Грейс и дяди Джозефа.
Может быть, именно потому, что из нее так и не вышла чопорная английская мисс, она и не просыпалась каждое утро в сладостных мечтах о замужестве. Возможно, это все из-за того, что она везде чувствовала себя не в своей тарелке. Ее экзотическая внешность, а в особенности ее рост, всегда выделяла Арабеллу из толпы. Где бы она ни оказалась, люди тут же принимались таращиться на нее, словно на какое-то диковинное животное. Ни одна живая душа в мире, даже Джорджиана, не догадывалась о том, что Арабелла и сама толком не знает, существует ли на свете такое место, где она чувствовала бы себя комфортно.
А если уж ей когда-нибудь и придет в голову выйти замуж, то только за человека, который не станет обращать внимания на то, какая она неуклюжая и неловкая. Который не станет раздражаться из-за того, что она рассмеялась невпопад или брякнула то, чего не следовало говорить... за человека, который полюбит ее такой, какая она есть... с ее непокорными вихрами огненно-рыжего цвета, с ее веснушками и всем прочим...
Так, как мама любит папу.
В свое время, когда ее очаровательная, утонченная, элегантная мать внезапно объявила о своем желании стать женой человека, сильно смахивающего на огородное путало, да еще и священника вдобавок, разразился страшный скандал. Да и немудрено, ведь старшая сестра Кэтрин, Грейс, незадолго до этого ловко окрутила виконта Бервилла. Но родители Арабеллы любили друг друга глубоко и нежно, и любовь эта была жива и сейчас.
И Арабелла давно уже решила, что ни за что не согласится на меньшее.
Самая настоящая Недотрога, уныло подумала она про себя. Тетушка Грейс пришла в неописуемый восторг, как только она получила первое предложение руки и сердца, причем от эрла, ни больше ни меньше! И тетушка Грейс едва не скончалась от разрыва сердца, когда Арабелла отвергла лорда Томаса Уилбери. Весь день она таращилась на племянницу с таким видом, будто сильно подозревала, что Арабелла окончательно и бесповоротно сошла с ума, если отказывается от единственного шанса выйти замуж.
Невероятно, но за первым предложением почти сразу же последовало еще одно, на этот раз от Филиппа Уодсуорта. Человек он был порядочный, хотя и весьма недалекий, да к тому же еще на целую голову ниже Арабеллы, что и решило дело. Возможно, это было весьма жестоко с ее стороны, но Арабелла была весьма щепетильна на этот счет.
Когда же поступило третье предложение, от Эштона Бентли, – негодяй попытался даже поцеловать ее! – тетя Грейс не утерпела и, улучив удобный момент, отозвала племянницу в сторонку. Получив нагоняй, Арабелла сочла нужным сухо сообщить тетушке, что считает его поведение по меньшей мере неджентльменским.
– Арабелла, ты меня слышишь?
Возглас Джорджианы вернул ее к действительности.
– Да-да, конечно. О чем это мы говорили? – с притворной рассеянностью спросила она, хотя, конечно, все прекрасно помнила.
– О Джастине Стерлинге, – поспешно подсказала подруга.
– Ах, о нем... – Арабелла поднесла к губам чашку. Джорлжиана обиженно поджала губы.
– Да, о нем.
– Он приехал посмотреть на Недотрогу, – повторила Арабелла. – Поверь мне, Джорджиана, он ни за что бы не приехал, если бы знал, что Недотрога – это я.
– С чего ты это взяла?
– Потому что он на дух меня не переносит. Впрочем, как и я его.
– Послушай, Арабелла, должна признаться, я страшно удивилась, когда услышала, что вы знакомы. Почему ты мне никогда не рассказывала?
– А что было рассказывать? Да, конечно, мы знакомы Бог знает сколько времени. Но мы не виделись с тех пор, как я была совсем еще ребенком. Да и потом, нужно признаться, наше так называемое знакомство ограничивается всего лишь одной встречей. И к тому же весьма неприятной.
– Ой, расскажи! – взмолилась Джорджиана.
Арабелла с неудовольствием поджала губы.
– Я бы предпочла не...
– Ну, прошу тебя, Арабелла! – Джорджиана вцепилась в нее, как терьер в свою добычу.
– Ладно, так и быть, слушай. Все случилось в загородном поместье вдовствующей герцогини Каррингтон. Я как раз собиралась выйти из дома. Проходя мимо комнаты, где сидели двое и разговаривали, я случайно заглянула в нее. Дверь была открыта... о, конечно, ты сейчас скажешь, что это очень дурно с моей стороны, но я незаметно проскользнула в комнату и стала подслушивать.
– И кто это был? Джастин Стерлинг?
– Да, – кивнула Арабелла. – С ним была девушка по имени Эммелина Уинслоу. Я до сих пор помню, как ее звали, потому что в то время, искренне считала ее самым очаровательным созданием на земле. Но тогда она плакала, Джорджиана, плакала навзрыд! И все время, что я стояла за дверью, Джастин Стерлинг смотрел на это с каменным лицом. Я слышала, как он сказал, что есть немало женщин, таких же привлекательных, как она. Больше того, он заявил, что она, мол, всего лишь одна жемчужина из многих, что рассыпаны у него под ногами, и он, дескать, намерен собрать их все до одной! Но не это самое страшное, Джорджиана! Я не могу забыть, как он это сказал, – так холодно, так дьявольски равнодушно!
– Ох, бедняжка! – искренне расстроилась Джорджиана.
– Она была ничто в его глазах, понимаешь? Всего лишь последняя из его побед. А потом он молча встал и вышел. Он прошел мимо меня, задрав кверху нос, – наглый, надменный, распустивший хвост павлин, явно вообразивший о себе невесть что! Он просто оставил Эммелину рыдать там одну, понимаешь? Она плакала так, что у меня сердце разрывалось. И тогда я поклялась, что отомщу за нее. – И Арабелла со смехом поведала подруге, как спряталась под его стулом и вонзила ему в ногу булавку. – Я продырявила ему башмак, – похвасталась она, – хотя, конечно, предпочла бы всадить булавку в его черное сердце.
