Предисловие
Он всегда знал, что он негодяй. Несмотря на то, что все дети Стерлингов появились на свет в одной семье и родители у них тоже были общие, все они, непонятно по какой причине, росли абсолютно непохожими друг на друга. Его старший брат Себастьян был надежен, как скала, один из тех людей, на которых всегда можно положиться, к тому же прилежен, усидчив, старателен – словом, сокровище, а не ребенок, можно сказать, само совершенство. А очаровательная крошечная сестричка Джулианна, еще пускавшая пузыри в колыбели, обладала солнечным характером. Зато Джастин... Джастин оказался точной копией своей матери. И не только внешне, хотя и унаследовал от нее безупречную красоту и прозрачную чистоту глаз, сиявших на солнце, словно два изумруда чистейшей воды, и черные как вороново крыло волосы, и изысканную тонкость черт прекрасного лица. Но, кроме красоты, он получил от нее и... Словом, и во всем остальном он был точным ее подобием. И сам это знал. Знал, потому что не раз имел случай убедиться в этом...
Он не забыл те первые годы, когда мама, бросив отца, сбежала из дому со своим любовником. Впрочем, как он сильно подозревал, любовников у мамы всегда хватало с избытком. Конечно, о подобных вещах не принято говорить вслух. Зато о них обычно шушукаются за спиной свистящим, змеиным шепотом, смакуя пикантные подробности. А Джастин, который в отличие от старшего брата, обитавшего в своем книжном мире, вырос весьма сообразительным мальчишкой, рано догадался, что что-то не так. Он жадно ловил осторожные перешептывания слуг, замечал сочувственные или мрачные взгляды, которыми они обменивались за спиной хозяев, когда думали, что их никто не видит, – ведь легкомысленная маркиза сбежала из дому, бросив троих детей на попечение отца, человека, явно бывшего не в ладах с тем миром, где ему приходилось жить. Джастин рано понял, что их отец, в сущности, не любит никого, в том числе и собственных детей: ни Себастьяна, ни даже прелестную маленькую Джулианну, которую обожали все в доме. И в особенности шаловливого, непослушного Джастина, с которым никогда не было сладу.
Его наставники, все как один наперебой твердили, что проку от него не будет. Что он не имеет ни малейшего понятия о дисциплине. Что у него буйный, непокорный нрав. Что он ленив, упрям и абсолютно не расположен к учебе, в отличие от прилежного, усидчивого Себастьяна. Еще с малолетства Джастин понял одну вещь – как хорошо, что его брат Себастьян появился на свет первым! Джастин и сам признавал, что не годится в наследники отца, потому что из него вышел бы просто ужасный маркиз Терстон. Почему-то так получалось, что он всегда делал что-то не то – думал о вещах, о которых не положено думать, говорил то, о чем вообще лучше бы не упоминать... во всяком случае, при отце. Неудивительно, что они плохо ладили между собой. Особой усидчивостью он тоже не отличался – Джастин был просто не в состоянии часами сидеть на одном месте, вечно ерзал и отвлекался, смотрел в окно, страстно мечтая оказаться где угодно, только не здесь.
Джастин терпеть не мог учебу – собственно говоря, он возненавидел ее сразу же, с того самого дня, как присоединился к старшему брату в классной. В один прекрасный день он решил, что с него довольно. Учебой Джастин был сыт по горло. Поэтому после полдника он просто удрал из класса, не сказав никому ни слова. Наверное, ему следовало бы подумать о том, что их наставник мистер Радерфорд, убедившись, что он не явился на занятия, немедленно поднимет страшный переполох, а потом поставит в известность их отца, маркиза. Да, наверное, он должен был об этом догадаться.
Джастин так никогда и не понял, приходило ли ему в голову, что отец снизойдет до того, чтобы покинуть свой кабинет из-за такого ничтожного повода, как побег младшего сына. Конечно, восьмилетнему мальчишке весело было смотреть, как все сбились с ног, разыскивая его. Забравшись высоко на старую яблоню в саду и укрывшись в ее густой листве, он горящими глазами следил за тем, как внизу лихорадочно мечутся слуги, обшаривая дом, конюшни и окрестности Терстон-Холла. Джастин злорадно захихикал, заметив отца, беспокойно мерявшего землю шагами рядом с деревом, на котором он притаился. А потом отец вдруг остановился... и поднял голову.
То, что маркиз отнюдь не в восторге от очередной выходки своего проказливого младшего сына, стало понятно сразу же – достаточно было увидеть, каким взглядом он смотрел на него.
– Почему ты не в классной? – строго осведомился маркиз.
– Потому что я здесь, – фыркнул мальчишка. – Разве не понятно?
– Спускайся вниз немедленно, слышишь, маленький негодяй!
Смех замер у Джастина на губах. На скулах у него заходили желваки. Ярко-зеленые глаза сердито вспыхнули.
– Нет, – бросил он.
Кипя бессильной злобой, отец сжал кулаки.
– Спускайся вниз немедленно! Слышишь, что я сказал?!
Но ярость, сквозившая в голосе отца, произвела обратное действие – вместо того чтобы напугать Джастина и заставить его подчиниться, она лишь подхлестнула его упрямство. Протянув вверх тонкую ручонку, он крепко ухватился за ветку над головой. Потом потянулся, чтобы забраться повыше. И не услышал, как жалобно треснула ветка, на которой он стоял. Непонятно, что заставило его бросить взгляд вниз, – наверное, какое-то неясное предчувствие. Он с торжеством оглянулся на отца – и увидел, как тот отскочил в сторону, когда сверху ему на голову посыпался дождь из листьев.
Ветка обломилась. Джастин даже испугаться не успел – он понял, что падает, и тут же покатился по земле, больно подвернув руку. Раздался резкий хруст, будто сломалась сухая ветка, и все вдруг вспыхнуло у него перед глазами. А потом он почувствовал жгучую, нестерпимую боль, словно тысяча кинжалов вонзилась в него, кромсая и раздирая на части худенькое мальчишеское тело. На какое-то мгновение он потерял возможность дышать. Боль была настолько сильной, что он едва не лишился сознания.
Наконец ему кое-как удалось перекатиться на спину. Отец, стоя над ним, молча разглядывал Джастина, лицо его было каменным. Потом наклонился к сыну.
– А ну вставай! – прорычал он. И, грубо схватив мальчика за другую руку, одним рывком поднял его на ноги.
Осторожно бросив взгляд на поврежденную руку, Джастин вдруг заметил, что запястье его изогнуто в сторону под каким-то немыслимым углом. Это было так удивительно и страшно, что мальчика чуть не стошнило. Сделав над собой невероятное усилие, он подавил рвущийся из груди крик. Закусив губу, чтобы не застонать от боли, он молча поднял глаза на отца.
– Не смей! – услышал он хорошо знакомый ему злобный окрик. – Слышишь? Не смей!
– Не смей – что? – Как это бывало всегда, невозмутимое спокойствие ненавистного младшего сына только привело маркиза в еще большую ярость.
– Не смей так смотреть на меня!
– Как – так?
– Так, как смотрела она!
Джастин почувствовал, как в нем разом будто всколыхнулось что-то... словно глубоко внутри его вдруг вскрылся какой-то нарыв и наружу бурным потоком хлынули незнакомые ему самому чувства – боль, гнев, возмущение. Чувства, которые он не мог, а может, и не хотел держать в узде. В эту минуту он люто ненавидел отца. Ненавидел за то, что тот своим деспотизмом сломил тихого и безропотного Себастьяна, превратив его в тряпку. Ненавидел за тот пустой взгляд, которым отец обычно смотрел на младшую сестренку. Джастин ненавидел его до такой степени, что не боялся даже, что отец прикажет выпороть его розгами.
