Марию-Анну как ударили.
Мерзавцы!
Только теперь она поняла, зачем отец купил ей пакет акций французской Ост-Индской компании. Хорошую селитру можно было сделать только в Индии. Теперь, смиренно отдав коммунарам Арсенал, Жак Польз намеревался диктовать им цены на это главное исходное сырье для производства пороха.
— Вы не смеете со мной так поступать, — заявила она, развернувшись к мужчинам. — Я не хочу на гильотину!
Отец насупился. Он знал, что дочка права. Руководители чрезвычайной комиссии уже начали отправлять на гильотину следующий слой прежних собственников. Мария-Анна больше не была посторонней. Едва подписав бумаги, она стала соучастницей драки за власть, совершенно ее не касающейся.
— Не преувеличивай, — выдавил отец.
Но Мария-Анна не собиралась им этого попускать.
— Ты, папа, можешь играть с огнем, сколько тебе угодно, но я…
Отец густо покраснел.
— Выйди, Мария-Анна. Займись женскими делами. — Он уже не мог сдержать раздражения. — Место курицы — на насесте!
В лицо Марии-Анны бросилась кровь.
— Да, я курица, папа, — почти по слогам процедила она. — А в конвенте каждый второй — бешеный хорек. Вы меня им уже отдали! За селитру…
Она развернулась, вышла, изо всех сил хлопнула дверью и только здесь разрыдалась. Отец, жесткий и все-таки очень деликатный в обращении с мужчинами, совершенно с ней не считался ни единого дня. Он отдал ее, совсем еще малютку, в монастырь, спихнул замуж в четырнадцать неполных лет. Теперь тоже ничего не поменялось.
Мария-Анна, успокаивая себя, вздохнула, всхлипнула и вдруг ясно поняла, что в чем-то сочувствует этим новым правителям, лишенным стыда и совести. Как бы то ни было, но они обещали людям главное. Подмастерьям — право жить без вечных побоев, уставшим супругам — возможность развода, а всем остальным — просто шанс быть счастливыми.
Аббат знал, что Охотник прибудет быстро, а потому отложил дела и принялся листать не самый обычный атлас. На первой странице здесь располагались не страны, а самое главное — торговые пути. Аббат не без удовольствия окинул их взглядом. В кратчайшие сроки Франции предстояло взять под контроль Бельгию и Нидерланды с их лучшими в Европе портами, реки Маас, Мозель и великий Рейн — от моря до Швейцарии. Следовало аннексировать Савойю и Авиньон, чтобы вся река Рона проходила по французской территории. Важна была и Ницца. Лишь заняв ее, можно было получить общую границу с Генуей.
Аббат лучше многих понимал: чьи таможни, тот и богат. Купец может сложить у себя на складе все сокровища мира, но если он хочет хоть что-то продать, то ему просто придется войти в иноземный порт и повести судно по чужой реке в глубину страны. На каждом этапе такого путешествия он будет платить.
Аббат откинулся на спинку старого удобного рабочего кресла. Эту войну за чужие реки и порты начал еще Людовик. Он вложил в нее колоссальные деньги. Конечно же, ему и в страшном сне не могло привидеться, что лавры победителей достанутся буржуа, все это время ехавшим на его плечах.
А в перспективе!..
Аббат перевернул страницу атласа. Да, в перспективе наступит следующий этап: контроль над Ла-Маншем, Гибралтаром, египетским каналом, ведущим из Нила в Красное море, и датскими проливами. Вроде немного, но это отдало бы в его руки весь импорт и экспорт Европы. Целиком. До последнего медного су.
Он улыбнулся. Пожалуй, такой контроль напоминал кожаный мех с вином, поднесенный к жаждущему рту Европы. Горловину этого меха держал бы он, лично. Захотел — пережал, и струя исчезла. Захотел — отпустил. В этом и состояла конечная цель французской революции, самой великой за всю историю человечества.
Аббат удовлетворенно сжал кулаки. Все морские пути мира вели в Европу. Поэтому все колонии мира — тот самый «мех с вином», полный пряностей, табака и сахара — целиком зависели от европейских ввозных пошлин. Стоило ему подчинить эти несколько главных проливов, и он брал за горло не только колонии, но и всех. Революция переставала быть строго французской и вообще таковой. Новый неизбежный миропорядок еще не имел подходящего названия.
Дверь открылась без стука. Аббат поднял взгляд. На пороге стоял Охотник — высокий, сухопарый, сосредоточенный.
— Проходи, — без улыбки пригласил Аббат и захлопнул толстенный атлас. — Садись.
Охотник прошел, сел. Аббат откинулся на спинку кресла, окинул его оценивающим взглядом.
— Где-то в Испании застрял некий Амбруаз Беро, — тихо сказал он. — Со шхуной, дочерью и грузом. Вот все необходимые сведения. — Аббат протянул визитеру заранее приготовленный портфель с бумагами.
Охотник молча принял его.
— Лучшие места для поиска — три порта. Это Сантандер, Гийон и Коронья, — продолжил Аббат. — Скорее всего, мсье Беро задержан судом или инквизицией. Хотя мог просто заболеть. Или умереть.
Охотник молча слушал его.
— Если не найдешь, проверь порты Португалии.
Аббат задумался. Он доверял Охотнику, но некоторые детали дела его не касались. Поэтому следовало сформулировать задачу как можно лаконичней.
— Убить? — по-своему понял его молчание Охотник.
— Нет. — Аббат покачал головой. — Я такой задачи не ставлю. У мсье Беро есть то, что несет на себе мой личный знак.
Охотник молча наклонил голову. Он видел этот знак.
— И все, что несет этот знак, должно быть в Париже, у меня в руках. Вопросы есть?
Охотник на мгновение задумался и осведомился:
— Самого Амбруаза Беро вам привезти?
— Если он жив, да.
— А его шхуну?
Аббат хмыкнул. Он не знал, где Амбруаз это прячет, подо что оно замаскировано.
— Разберешься на месте. Если не найдешь знака, доставь мне сюда все, вплоть до последнего кружевного платка.
— Его дочь тоже доставить?
Аббат поморщился. Он понятия не имел, жив ли Амбруаз, а если нет, то сказал ли тот что-то своей дочери.
— Если не найдешь моего знака, привези мне все. Полномочия тебе предоставлены. Все нужные документы в портфеле. Не теряй времени. Это самое важное задание в твоей жизни.
Охотник сдержанно кивнул, поднялся и исчез за дверью так же быстро и бесшумно, как и всегда.
При второй закупке Адриану все шло в руки само. Спекулянты, уже примирившиеся с тем, что у главного интенданта появился новый любимчик, осаждали его контору с пяти утра и часов до двух ночи. А в полдень 17 августа все они вдруг исчезли.
Адриан встревожился, кинулся наводить справки и еще раз убедился в том, что информаторов надо иметь везде, в каждой коммуне, любом департаменте, какой угодно секции санкюлотов. Как оказалось, Лафайет только что был снят с командования. Многоопытные спекулянты, не говоря друг другу ни слова, кинулись по штабам. Они принялись убеждать ответственных персон в том, что их товар и дешевле, чем у жуликоватой семейки Матье, и лучше.
