— Ну хорошо, — снова пробормотал я. — Допустим… — И уставился на Сабину с изумлением. — Но откуда вы взяли, что голова именно отрезана? И какая из них?
Она молчала и смотрела на меня в упор. Я машинально потрепал скотча по загривку, продлевая паузу.
О жуткой находке на задворках овощного Сабине мог сообщить кто угодно, тем более что слухи мгновенно расползлись по городу. Я выпрямился.
— Об этом происшествии вам сообщили знакомые, Сабина Георгиевна?
— У меня нет знакомых, — отчеканила она. — Я выхожу гулять и общаюсь только со Степаном. А моим родственникам, кроме себя, ни до кого дела нет.
Голова отрезана у женщины на второй фотографии. Первую я никогда в жизни не встречала.
— Почему же вы решили, что обе они убиты одним и тем же способом?
— Ежи, вы темните, — проговорила Сабина. — Вы все прекрасно знаете и врать еще не научились. Ведь обе, так?
— Хорошо, — сдался я. — Вы правы, Сабина. Обе. Но пока я вас не выслушаю, ничего больше не скажу. Допустим, существует тайна следствия, этические соображения… Что же вас так напугало, когда вы увидели эти фотографии?
— Вы подтверждаете, что вторую голову нашли недалеко от дома номер шестнадцать по бульвару Конституции? — вопросом на вопрос ответила упрямая женщина, глядя на меня в упор.
— Да, — нехотя процедил я. — Она располагалась на возвышении. На мусорном контейнере. Около одиннадцати вечера. И черт возьми, почему все-таки вы решили, что голова отрезана? Может, вам известно и каким именно способом?
— Понятия не имею, — вздохнула она. — Но! — Сабина вдохновенно вскинула веснушчатую крепкую руку. — В том, что несчастная была умерщвлена именно таким образом, я уверена…
— Но почему? — взревел я.
— Вы читали роман Стивена Кинга «Сияние»? Не далее как позавчера ночью я увидела эту голову своими глазами…
В наступившей тишине было слышно только посапывание Степана у наших ног. Мне захотелось включить все. лампы в квартире, ноя подавил в себе это желание. Правда, не без усилия.
— Так вот, — понижая голос, проговорила она. — Я знаю, кто это сделал, и он знает, что я это знаю.
Глава 4
— Когда я увидела на экране лицо этой женщины, — продолжала Сабина, — и узнала ее, меня охватил ужас. Дело даже не в ней — страх, который я испытала, липкий и удушливый, имел другую природу. Речь шла о моей собственной жизни.
Сердце куда-то провалилось… Так что все эти приступы я симулировала лишь отчасти. — Она сделала паузу. — Вы должны мне твердо обещать, что все сказанное сегодня останется между нами.
— Не могу, — честно сказал я, — ведь женщина и в самом деле зверски убита, и если ваши сведения смогут помочь следствию… — Я запнулся, потому что Сабина смотрела на меня остановившимися глазами. Казалось, они стали темнее и больше.
Мы снова закурили.
— Я постараюсь сделать все, чтобы вас не побеспокоили, но прежде хочу знать подробности, — сказал я. — Все, до самых мельчайших.
— О'кей, — сказала она. — Значит, убитую звали Елена Ивановна Зотова?
— Да, — кивнул я. Никакой мистики. Пожилая дама и впрямь знала жертву второго преступления.
— Она жила на третьем этаже дома номер шестнадцать по бульвару Конституции, в седьмой квартире. Это первый подъезд. Дверь обита светло-коричневым дерматином, потертым, без глазка, кнопка звонка слева; широкий коридор, ведущий прямо на кухню; справа — туалет и ванная, кладовка, слева — застекленная дверь в единственную просторную комнату; стенной шкаф, вешалка, под ней тумба для обуви; на полу при входе пестрый пластиковый мат.
— Верно. Я там не был, но с протоколом осмотра квартиры знаком. Там все так, как вы говорите.
— В комнате" — она поудобнее устроилась в кресле, загасив сигарету, — массивный книжный шкаф, письменный стол, еще один стол, покрытый темно-синей бархатной скатертью, три стула, сервант, софа, старое кресло с подголовником под полками с книгами… Да — цветы на подоконнике. Дверь на балкон у нее была на кухне, тоже довольно просторной. Телефон, вернее номер, она сразу же продала, овдовев лет пять назад. Ее муж был майором пожарной охраны.
— У Зотовой остались родственники?
— Нет. У них не было детей, а вся родня давно поумирала.
— А приятельницы, друзья? — быстро спросил я. — За долгую жизнь кто-то же должен был остаться? Это единственный брак Елены Ивановны?
— Они прожили вместе без малого сорок лет, но в нашем городе осели лет пятнадцать назад, когда Зотов по выслуге лет вышел на пенсию и купил эту кооперативную квартиру. У него вскоре обнаружили опухоль, но лет десять он еще протянул. Друзья? Какие могут быть друзья у медленно умирающего человека? К тому же у Зотовой был скверный характер.
— Расскажите о ней подробнее, Сабина. Женщина перевела взгляд на фиолетово-черную плоскость окна.
— В том доме я жила с семьдесят третьего года. Вернувшись с восьмилетней Женей из Америки, первое, что я сделала, — купила кооперативную квартиру. За валюту это было легко. Мне очень понравился район, сам дом, мои две комнаты, лоджия, да что там… Извините, дорогой, я отвлеклась… Так вот, приблизительно полгода назад я познакомилась с Еленой Ивановной. Она торговала книгами на лотке в «Универсаме». Знаете, такой огромный бестолковый супермаркет в двух кварталах оттуда?
Я кивнул, остро сожалея, что диктофон валяется в шкафу, а батарейки в нем сели еще перед Новым годом.
— На книги я тратила почти всю свою пенсию. На них мы и сошлись с Еленой Ивановной. Спустя месяц она пригласила меня к себе. Попить чайку, посмотреть новые поступления. Кое-что она готова была уступить мне даже без наценки…
— Чем же вам не понравился ее характер?
— Не то чтобы не понравился, — усмехнулась пожилая дама. — Бывают и похуже. Елена оказалась крайне неуживчивым и раздражительным человеком, как, впрочем, многие бездетные женщины. Капризничала. Страдала гипертонией, беспрестанно лечилась какими-то особыми травами. Увлекалась дешевой мистикой и постоянно слышала какие-то голоса. Была очень недоверчива к людям и, как мне показалось, не слишком умна. Поэтому я страшно удивилась, когда увидела в ее доме мужчину. Причем гораздо моложе ее. Она была очень, очень мнительна, — повторила Сабина.
Скотч-терьер вздохнул, выполз на брюхе из-под кресла, вскарабкался на диван и долго устраивался за моей спиной, пока не затих.
— После одиннадцати Степан обычно начинает циркулировать по комнате, — заметила Сабина. — Если, конечно, мы не выходим погулять.
— И сегодня вы гуляли?
— Да. Полтора часа, перед тем как подняться к вам.
Я никак не решалась это сделать.
