Глава 1
Если в Южном полушарии дни весеннего равноденствия сопровождаются свирепыми бурями и штормами, то в наших широтах в конце марта в атмосфере обычно воцаряется тупое, ватное затишье. Плюс три, все отравлено гнилой сыростью, из носу течет, в башмаках хлюпает, а в желудке после вчерашнего творится черт знает что. Если немедленно не переломить ситуацию, приняв хотя бы граммов сто пятьдесят — двести, за последствия поручиться невозможно.
Ожидание, однако, безобразно затягивалось. Околевшие телевизионщики, девушка в дубленке из еженедельника «Бизнес и ты», хромой Даниленко из областного официоза и Александр, звезда городского радио «Апогей-М» — в трехдневной щетине на сизой физиономии и офицерских сапожищах, — уже около часа уныло переминались возле зарешеченного летнего павильона на территории бывшего пионерского лагеря «Салют», в котором был сервирован фуршет. С каждой минутой настроение журналистов ухудшалось, пока наконец в воротах лагеря не обозначилась морда черного лимузина.
Урча и переваливаясь, тяжелый «бентли» проплыл мимо павильона, разбрызгивая снеговую кашу, и остановился у нового корпуса, желтевшего сквозь туман свежим телом. Правая передняя дверца распахнулась, оттуда, озираясь, выбрался охранник.
Журналистская братия качнулась было к машине, но жест охранника удержал их на месте. Обогнув лоснящуюся корму лимузина, он дернул заднюю дверцу. Оттуда вынырнуло полное, как кегельный шар, розовое колено, затем выскользнула пола серебристо-серого норкового манто, а следом, низко склонив голову, чтобы не повредить прическу, показалась и сама Капитолина Шебуева. Широкое, слегка примятое лицо вице-президента Евроазиатской ассоциации меценатов пылало, небольшие, с медвежьей зеленой искрой, глубоко посаженные глазки зорко схватывали все мелочи, длинные бриллиантовые слезки в ушах подрагивали в такт колебаниям сложного сооружения, воздвигнутого на непокрытой голове с помощью лака, пены и фальшивых соломенно-золотистых локонов. Отсюда, от угла павильона, женщина больше всего походила на одну из тех фарфоровых кукол, которых везли после войны из Германии демобилизованные. Не хватало только кружевных панталон.
— Александр, ты у нас все знаешь, — в который уже раз желчно завел Даниленко. — Ну что, скажи, за хреновина такая — эта самая Евроазиатская ассоциация? Никто про нее и не слыхал. И если Капитолина там вице-президент, то кто тогда в президентах? Султан Брунея, а?
— Плевать я хотел на твоего султана, — легкомысленно парировал репортер. — Какая разница, даже если Капа все это сама придумала. Я знаю одно — вот сейчас народ сбежится, и мы тут в согласии с православным обычаем запустим в эксплуатацию приют на сто персон для детишек с криминальными наклонностями.
На Капитолинины денежки. А откуда она их взяла, мне опять же наплевать.
— Дешевый цинизм, — фыркнул Даниленко. — Денежки тоже ох какие разные бывают…
— С этим — в райотдел, — отрезал Александр. — Там, Леонтьич, твой подход оценят.
Девушка из еженедельника собралась было что-то спросить, но только пошевелила застывшими губами с растрескавшейся помадой.
Капитолина пнула лаковым башмачком дверцу лимузина и развернулась к крыльцу корпуса всем своим плотным приземистым телом. Под распахнутым манто мелькнул глубокий вырез платья, где также посверкивали какие-то камушки.
Тем временем из дверей выкатилась рослая дама в лиловом и застыла на пороге, раскинув руки.
— Капочка! — взвизгнула она, смахивая ладошкой непрошеную слезу восторга. — Солнышко наше ясное! Красота ненаглядная! Дождались!
Слетев с крыльца, дама сгребла Капитолину в объятия, однако, пока они длились, вице-президент успела зафиксировать взглядом разношерстную группу возле павильона, оценить ее состояние и коротко скомандовать охраннику:
«Юрчик!»
— Это еще что за шмара? — разглядывая постанывающую от восторга даму и ее костюм от Ферре, проворчал в бороду оператор «Новостей».
— Директор заведения, Ниночка Сыч. Когда Капа еще только начинала — помните это ее первое кооперативное кафе на вокзале? — работала у нее подавальщицей…
Александр замолчал, потому что охранник Капитолины был уже совсем рядом. На его пальце вращалась связка ключей. Коротконогий, отлично упитанный, с темным крестьянским румянцем на гладких щеках, он походил на резвого годовалого кабанчика в утепленной камуфляжной куртке и в то же время — на свою хозяйку. Сходство было непрямое, но что-то все же сквозило — в фигуре, в быстром и цепком взгляде.
Кивнув журналистам, Юрчик отпер двери павильона и скрылся внутри — ровно на минуту, чтобы сейчас же возникнуть снова с просторным подносом, где в совершенном порядке помещались литровая бутыль «Абсолюта», рюмки тонкого стекла и легкие тарелочки с острыми закусками. Репортер городского официоза при виде всего этого великолепия скрипнул зубами и привалился спиной к сырой стене павильона.
Окинув его невозмутимым взглядом, охранник утвердил поднос на углу садовой скамьи и сделал короткий жест:
— Прошу! Чем богаты. Надеюсь, господа не возражают? Капитолина Васильевна около получаса будет занята, затем можно будет и поговорить.
Напоминаю, что прямых интервью прессе она не дает ни при каких обстоятельствах, все тексты и пленки должны быть представлены для утверждения… Приятного аппетита.
И с этим снова заперев павильон, Юрчик удалился.
Звезда радио «Апогей-М», с самого начала как бы принявший пост дуайена этой компании, твердой рукой разлил, и только после того, как первая была взята на грудь, а по традиции тут же и вторая, старый Даниленко отдышался и, окидывая пейзаж просветленным взором, уже миролюбивее спросил:
— Они, часом, не родственники?
— Кто? — Александр метнул в рот ломтик чавычи и энергично заработал челюстями.
— Капитолина и этот… Юрчик. Секьюрити ейный. Жуя, Александр помотал головой и похлопал по карманам длинного рэйверского балахона в поисках сигарет.
— Нет, — сказал он. — Насколько я знаю — нет. Случайное сходство.
Даниленко и оператор потянулись за третьей, а девица из бизнес-еженедельника наконец-то отверзла уста.
— Ничего удивительного, — проговорила она капризным птичьим голоском. — Вот Анпилов тоже похож на Элтона Джона без очков, а ведь какие разные люди…
— Почему это — тоже? — изумился Александр, а оператор «Новостей» диковато зыркнул на девицу, которая тут же снова умолкла и потупилась, отхлебывая из рюмки по капле.
— Что ты ее цедишь, как касторку? — вдруг возмутился Даниленко. — Смотреть противно.
— Ну и не смотрите, — обиделась девица, отставила водку и ушла в сад, где, ломая спички, прикурила тонкую сигаретку и стала бродить с отрешенным видом, руки в карманах, пока ее сапоги окончательно не промокли.
