«И то, разве бы хватило у бабы ума продержаться на троне дольше одного дня, ежели б не давал я ей ежесекундно советов, не подсказывал бы верных решений да правильных слов… Баба – она баба и есть…»
Игра света свечей в многочисленных камнях перстней и диадем, ожерелий и браслетов… Роскошные платья с невероятной ширины фижмами и панье, обнаженные плечи, едва прикрытые газовыми шалями, а то и вовсе бесстыдно выставленные напоказ… Слуги, снующие между дамами и кавалерами, с бокалами вина…
«Вот уж глупость какая, – подумала Анна. – Привез же царь Петр обычай! Нет бы посидеть за столом как пристало, воздать должное трудам поварским, как на Руси принято было испокон веков…»
Сейчас царица совсем «забыла», что по прихоти рекомого Петра много лет прожила вдовой герцога Курляндского на задворках империи и о том, как «на Руси испокон веков было принято», знала до смешного мало.
Анна Иоанновна без тени любви относилась к Петру Великому, хотя и зла его памяти не желала. Более того, она считала настоящей трагедией то, что в конце жизни у него не осталось сыновей, которым он мог бы передать престол и страну. Когда в конце января 1725 года он умирал, то у его постели стояли только дочери: старшая – Анна, средняя – Елизавета и младшая – Наталья, которая вскоре тоже умерла и гроб которой несли рядом с гробом великого царя. Императорский престол перешел к жене Петра – императрице Екатерине I, но и она, процарствовав всего два года, в 1727 году умерла.
Перед кончиной Екатерина завещала корону двенадцатилетнему внуку Петра Великого, Петру Второму. Он был сыном покойного царевича Алексея, рожденного первой женой Петра, Евдокией Лопухиной. Но юный император правил и того меньше: в начале 1730 года он заболел оспой и 19 января умер.
«Вот так престол достался мне…»
Осиротевший трон по завещанию все той же Екатерины должна была занять одна из ее дочерей, буде с маленьким Петром случится несчастье. Ей не было дела до того, что придется делать выбор между двумя сестрами, да и до того, что обе ее дочери считались незаконнорожденными – ведь царь Петр женился на ней после рождения обеих девочек. И пусть маленькие Анна и Елизавета были привенчаны, для царственных домов мира это значения не имело. Незаконнорожденные, бастарды… Передать престол незаконнорожденной… Это было бы не просто верхом глупости, а настоящим вызовом всей Европе.
И французский, и английский, и прусский королевские дома отказали, когда Екатерина искала дочерям женихов. Отказали именно из-за того, что они незаконнорожденные. Но что было бы с несчастной Европой, если бы одна из оскандалившихся принцесс вдруг стала бы царицей?!
Афронт, настоящий афронт…
В ночь после смерти Петра Второго в покоях канцлера долго горел свет. Собравшийся на совещание Верховный тайный совет решал, кого же им назвать правителем России – правителем номинальным, конечно, ибо управлять страной, по мнению канцлера Головкина, должен был именно он, ну, с некоторой поддержкой семьи Долгоруких и, быть может, с помощью братьев Голицыных. А потому выбор совета пал на дочерей царя Иоанна Пятого Алексеевича. Царедворцы, почитавшие именно себя настоящими радетелями за благо страны (и своего кармана в первую очередь), единодушно выбрали в императрицы среднюю, бездетную дочь старшего брата Петра, Анну Иоанновну. К этому времени она жила в Митаве – столице крошечного герцогства Курляндия как герцогиня, вернее – как вдова курляндского герцога Фридриха-Вильгельма, за которого ее выдал еще Петр Великий.
Вернуть на трон кровь Романовых было, конечно, мыслью разумной. Однако Анна уже давно была русской лишь по крови. Неудивительно поэтому, что вместе с ней в страну хлынули и иноземцы всех мастей – немцы и пруссаки, в первую очередь, конечно. Да и фаворит Анны был, конечно, вовсе не русским.
Именно ему Анна была обязана тем, что очень скоро она стала самодержицей. Не без участия его, фаворита, Эрнста Бирона, Тайный совет был распущен, а все нити правления императрица сосредоточила в своих руках.
Анне приятно было думать, что Бирон был ее правой рукой. Приятно было даровать «душечке» Эрнсту возможность поуправлять. Однако она не замечала, что ни один из даров к ней не вернулся и что она была, скорее, некрасивой марионеткой на троне. А вот кукловод, не очень, впрочем, и пытаясь спрятаться, оставался все-таки у подножия трона.
Анна искренне не понимала, отчего русские по крови царедворцы так не любят иноземных своих коллег. Ведь сам Петр Великий, имя которого по сю пору было настоящей святыней в России, призывал учиться у всей Европы, брать у нее все лучшее, что могло бы послужить благу великой империи. Однако царю Петру Алексеичу и в голову не могло прийти, что иноземцы, обретшие новую родину, очень быстро начнут заражаться и исконно российской «болезнью» – мздоимством, отчего интересы страны так же очень быстро начнут путать со своими собственными интересами, а свой карман станут почитать более всего остального в этом мире.
Такова была правда с точки зрения Анны Иоанновны. Но какой увидели бы ее сторонние наблюдатели?
Глава 4. История о связанных руках
Взору стороннего наблюдателя предстала бы не очень молодая и, увы, весьма нездоровая женщина, которая наконец дорвалась до власти. Женщина, намертво забывшая то, о чем думать было бы неудобно или даже просто некомфортно. Последняя из московских царевен, помнившая о той, другой России, которую навсегда изгнал со страниц истории уже не раз вспоминавшийся здесь Петр Великий.
Анна Иоанновна родилась в самом конце семнадцатого века и была не последней, а предпоследней из московских царевен. Последней все же будем считать ее сестру Прасковью, появившуюся на свет через полтора года. Как и другие царские дети, Аннушка появилась на свет в Крестовой палате Московского Кремля, которую ко дням родов царицы специально убирали с особым великолепием.
В обычное время Крестовая использовалась как молельня, но на время родов туда переносили царскую кровать, и первое, что мог увидеть, хотя и не осознав, новорожденный, – это дивный свет, льющийся через цветные витражи окон, цветовое буйство настенных росписей, блестящие золотом и серебром иконные оклады, пестротканые одеяния и яркие уборы боярынь и мамок. Не уступали в красочности постели и стены дворцовых комнат, которые были затянуты сверху донизу сукнами зеленого, голубого и всех оттенков красного цвета. Нередко стены и потолок обивались атласом, златоткаными обоями и редкостной красоты тисненой золоченой кожей с изображениями фантастических птиц, животных, трав, деревьев. Стены комнаты царевны Анны были именно такими – документы утверждают это совершенно однозначно.
Самим мигом рождения, казалось, определена будет и вся ее судьба – судьба одной из многочисленных царских дочерей, мир которых десятилетиями неизменен и ограничен: Кремль, загородный дворец, церкви и, наконец, монастырская келья.
Анне не повезло родиться не только на рубеже веков, но и на переломе российской истории. Хотя тут уж о везении или невезении говорить следует осторожно: менялась судьба огромной страны, и это цунами перемен не могло не задеть уютного мирка многочисленной царской семьи.
