Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Обстоятельства первой игры могут дать нам еще одно объяснение легенде об играх советских времен. Константин Симонов мог додумать «Барановичи» из эмоционального описания Жукова: «я ему ударил во фланг и почти окружил», спроецированного на описание вводной игры. Не зная деталей игры и предполагая ее оборонительную направленность, писатель мог спроецировать «удары во фланг» на Ломжу и Остроленку глубже на советскую территорию, то есть на Барановичи. Так это или нет, мы уже никогда не узнаем. Одно можно утверждать определенно: город Барановичи в вводной присутствовал.
История с этой вводной и Барановичами достаточно занимательна, и я позволю себе остановиться на ней подробнее. Рассказывая об играх на картах, В. Суворов больше всего напоминает мне наглого студента, который не знает предмета, но пытается бойко излагать те куски тем, которые он успел вызубрить в ночь перед экзаменом. При этом он не понимает смысла сказанного. [67]
Ни он, ни тем более К. Симонов не понимают, что отработка отражения удара немцев на Барановичи не только не повторяет их реальных действий, но и попросту вредна. Даже в вводной первой игры были заложены ошибки, сыгравшие роковую роль в июне 1941 г. Вводная гласила: «Наступление «западных» развивалось из Восточной Пруссии в направлении Рига и Двинск, а из районов Сувалки и Брест – в направлении Барановичи». Направление ударов в Прибалтике определено довольно точно. Действительно, XXXXI моторизованный корпус Рейнгардта наступал на Ригу, a LVI моторизованный корпус Манштейна – на Двинск (Даугавпилс). Но если мы посмотрим на карту Белоруссии, то увидим, что обозначенный в вводной игры замах на Барановичи существенно меньше реального замаха двух танковых групп на Минск.
Д. Г. Павлову заданные в игре направления, если он их запомнил, только помешали. Проблема была как раз в том, что он ожидал удара из Сувалкинского выступа на Барановичи. Соответственно этому навстречу предполагаемому направлению немецкого наступления была выдвинута противотанковая бригада И. С. Стрельбицкого, а во фланг нацелена конно-механизированная группа под командованием И. В. Болдина. В действительности 3-я танковая группа Г. Гота на Барановичи не пошла, ударив сразу на Минск. Противотанковая бригада никаких танков не дождалась, а механизированные корпуса группы Болдина увязли в обороне немецкой пехоты.
Предположим, что в Генштабе РККА «одумались» и решили провести оборонительную игру на картах. Попытались бы отработать отражение немецкого удара в Белоруссии в начальном периоде войны. В этом случае изначально неверная вводная была бы честно отыграна участниками. Генерал Павлов поставил бы противотанковый заслон на пути немцев из Сувалок в Барановичи, [68] нанес контрудар на Гродно. Возможно, он бы даже достиг в этих мероприятиях успеха. Нет сомнений, что командование игры не ставило бы в вводной упреждение в развертывании на две недели. В результате Павлов бы только укрепился в своих ошибочных решениях, сыгравших роковую роль в июне 1941 г. Цена таким «оборонительным играм» была бы грош в базарный день. Состоявшиеся в январе 1941 г. учения, по крайней мере, не несли характера закрепления неверных представлений о направлениях главных ударов противника. Они были просто абстрактной отработкой типовых оперативных приемов. Игры были нейтральными, что, в общем-то, не худший вариант.
Совещание командного состава декабря 1940 г. и игры января 1941 г. оставляют в целом благоприятное впечатление. По крайней мере, того безобразия, которое имело место перед Первой мировой войной, не наблюдалось. Тогда игры, несмотря на вроде бы правильные задачи, обернулись фарсом. Первая попытка провести командно-штабную игру в Санкт-Петербурге в 1911 г. обернулась скандалом. Бывший военный министр Сухомлинов писал об этом так: «Имея в виду, что государь всегда говорил о том, что во главе действующей армии, если бы вспыхнула война, он станет обязательно сам, я предложил собрать в Петербурге на стратегические занятия всех предполагаемых командующих армиями и в виде военной игры решить ряд задач на Западном фронте. Обстоятельные данные, имевшиеся у нас в главном управлении Генерального штаба, давали возможность создать обстановку и образ вероятных действий наших противников с большою правдоподобностью. Занятия эти лично для государя имели то значение, что таким способом он мог ознакомиться с теми генералами, которым предстоит стать во главе армий, и тех из них, которые окажутся несоответствующими предстоящим им ролям, заменить заблаговременно [69] другими, более подходящими. Мысль эта очень понравилась государю, а когда с его одобрения разработаны были детали этой игры, то его величество повелел предоставить запасную часть Зимнего дворца для этих занятий и в составлении директив верховного главнокомандующего принимал участие сам. Командующие войсками съехались, все было готово, но за час до начала игры государь прислал мне записку, что занятия отменяются. Затем выяснилось, что Николай Николаевич был против «этой затеи», в которой «военный министр хочет делать экзамен командующим войсками». Всех приехавших из провинции командующих он пригласил к себе на обед, не пригласив меня»{27}.
Наученный горьким опытом, В. Сухомлинов решил провести игру вдалеке от столицы, в Киеве. Игра состоялась в апреле 1914 г. Теоретически все было хорошо, проверялся военный план от 1 мая 1912 г. с изменениями, внесенными в 1913 г. Однако игра была односторонней, т.е. за немцев никто не играл. Но, несмотря на отсутствие энергичного противника и целый ряд допущений, обстановка в ходе розыгрыша операции на Северо-Западном фронте была близка к критической. Выход руководство игры нашло крайне оригинальный. Была дана вводная, которая сразу же передала победу на сторону русского оружия: английский десант уже на территории Франции, обстановка для Германии усложняется, соотношение сил на французском фронте резко меняется в неблагоприятную для нее сторону. Кроме того, 2-я армия, идущая к г. Лыку, отрежет выдвинувшиеся к Неману германские дивизии, Германское верховное командование в тревоге и бьет отбой. Оно приказывает перебросить не менее 3 корпусов из района [70] Восточной Пруссии на французский фронт, т. е. фактически оголить фронт, а остальным отходить за р. Ангерап. Командование Северо-Западного фронта торжествует, русско-французская конвенция выполнена, – Франция спасена! Как мы знаем, в реальности игнорирование всплывших даже в перегруженной допущениями игре факторов привело русскую армию в Восточной Пруссии в августе 1914 г. к катастрофе. Эта катастрофа была тем более обидной, что русский театр в 1914 г. рассматривался немцами как второстепенный.
Поскольку русский Генштаб в апреле 1914 г. располагал купленным у полковника Редля планом стратегического развертывания австро-венгерской армии, розыгрыш событий на Юго-Западном фронте был вял и бесцветен. В действительности предательство Редля было раскрыто, и в войну Австро-Венгрия вступила уже с другим планом, делавшим даже урезанную русскую игру на картах совершенно бесполезной. Похоже, советский Генштаб сделал игры января 1941 г. намеренно абстрактными, понимая по опыту своих предшественников бесполезность гаданий на кофейной гуще. Дать командирам хотя бы частичку универсальной практики было полезно в любом случае.
От анализа вводных и возможных сценариев игры в «оборонительном» варианте Владимир Богданович страшно далек. Отмечая острым взглядом соринки в глазах авторов «Красной звезды», В. Суворов одновременно пропускает бревна в собственных органах зрения. Декларируя свое превосходство во владении обстоятельств первой игры над полковниками и генералами, он тем не менее допускает следующее высказывание: «Кроме всего прочего, Жуков в ходе игры имел в своем подчинении неоправданно большое количество германских войск, которых в реальной жизни там не было. В завершение игры Жуков собрал для контрудара войска, которых на самом деле не существовало. [71] Только это и спасло Жукова от полного и позорного разгрома. В реальной обстановке Павлов сбросил бы Жукова в Балтийское море»{28}. Это просто неправда. К началу операции у «восточных» была 51 стрелковая дивизия, а у «западных» – 41 пехотная дивизия. Танковых дивизий у «восточных» было в три раза больше, а с учетом соединений непосредственной поддержки пехоты против 8811 танков у Д. Г. Павлова в распоряжении Г. К. Жукова было 3512 танков, а 5652 самолетам «восточных» противостояли 3336 самолетов «западных». Превосходство у наступавшего Д. Г. Павлова было по всем пунктам, кроме орудий ПТО, которых у «западных» было 4048 штук против 3069 штук{29}. Никакого «неоправданно большого» количества войск в распоряжении Г. К. Жукова в первой игре не было.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
