60. Низший пилотаж[5]
Ух, это круто будет. Если сподоблюсь.
12. Ода 8
Машине
О, машина!
Неважно, как звать тебя, машина, баян, гармошка, или еще как-то. Но ты, машина, самое ценное, что есть у торчка. Разве что винт или таска могут сравниться с тобой!
О, машина!
Незаметная, когда ты есть. Но сколь же трудно без тебя, коли нет тебя у торчка! Как же он мучается в поисках тебя!
О, машина!
Какая разная ты бываешь. Инсулиновая красношапка на один кубик. Инсулиновая со съемной трешечкой или четверочкой. Туберкулиновая с иголочкой-четверкой. Двушка с пластмассовым поршнем. Двушка с резиновым поршнем. Бываешь ты и на два с половиной миллилитра. А бываешь и сразу на три! Многие видели пятерки с плстмассовым поршнем. Меньше видели пятерки с резиновым. И совсем мало видело тебя-пятишку с силиконовым прозрачным поршнем. Десятки, двадцатки, а между ними – на пятнадцать кубов. На тридцать, тридцать пять, и на пятьдесят. На шестьдесят, на семдесят пять и на сто. И, самая большая – королева машин – на сто пятьдесят.
Есть ты и больших объемов, но так редко используются те товарки твои в делах торчковых, что и не будем говорить здесь о них.
О, машина!
В руках медика или больного ты – шприц. И лишь попав в руки торчка, что заботливо погладит тебя, что с восторгом полюбуется на тебя, станешь ты машиной!
О, машина!
Даже если не будут трескаться тобой, даже если пойдешь ты на нужды технические, отмеривая и деля всякие жидкости, все равно, ты – самое гениальное изобретение человечества!
О, машина!
Тебя наполнят винтом. Тобой и только тобой без напрягов ширнется торчок. Ты, и только ты вольешь ему в кровь свое винтовое содержимое.
О, машина!
Великолепная! Почти незаменимая!
Тебе и только тебе пою я оду сию!
44. Подснежники
Весна.
Сугробы уже не такие белые, как даже неделю назад. Серые, подтаявшие, перекосившиеся. И не сугробы это уже даже, а так, кучи рыхлого крупнозернистого снега, напополам с грязью, и пылью, что оседала на них все четыре или четыре с половиной месяца.
Небо, наконец, становится из сумрачно-серого пронзительно голубым. Постоянная пелена низких облаков, сыплющих из своих бездонных чрев снежную труху, иссякает. Как иссякают и их, ставшие бесплодными животы. Солнечный свет уже заставляет съеживаться напервитиненные зрачки. Ярко везде. Не то что зимой.
Кругом – предвкушение наступающей благости.
