Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
— А чем? — поинтересовался Лев.
— Не могу сказать ничего определенного, но вот не нравилась, и все, — решительно заявила она. — Не пара Любка была Егору! Он — светлый, добрый, улыбчивый, а она… Мутная какая-то была. И Надьке она не нравилась! А вот Егора чем-то зацепила. И все мы с облегчением вздохнули, когда она за другого замуж выскочила.
— Такая стерва оказалась! — поддержала ее Зоя Федоровна. — Егор к ней приехал, а она с другим обжимается. Он тут же развернулся и ушел. Ну вот можно быть такой гадиной?
— Надька говорила, он тогда очень сильно переживал, — горестно вздохнула Марина Фоминична. — А потом у него Лада появилась, и забыл он о Любке, слава богу, хотя та и пыталась с ним помириться.
— Да, некрасиво девушка поступила, — согласился с ними Гуров. — А адрес ее можно узнать?
— Да, в архиве ее личное дело поднять недолго, — пообещала ему Зоя Федоровна.
— Хорошо, с этим ясно. Теперь давайте про Ладу. Как ее полностью зовут?
Женщины растерянно переглянулись и одновременно пожали плечами.
— Уже понял, что вы не знаете. То, что она из Кузьмичевска, уяснил. Но куда она делась после смерти Надежды и Егора?
— Как Егор с Ладой сошлись, они у Нади жили, — снова заговорила Марина Фоминична. — Надька на Ладу нарадоваться не могла. Хорошая девочка была, душевная, ласковая, работящая, но и с характером. Пела замечательно. Мальчишки, братья Егора, ее тоже как родную приняли. А когда Егорка в армию ушел, Лада у Надьки жить осталась, и вскоре выяснилось, что беременна она. Ох, как Надька радовалась! Да не судьба ей оказалась с малышом понянчиться, — вздохнула она. — Лада и похоронила Егора с Надькой в один день. Рядом лежат.
— У Пахомовых на нашем кладбище свой участок, вся их родня там лежит, — добавила Зоя Федоровна. — Там и Егора с Надькой похоронили. Мы все на кладбище ходили, и, я вам так скажу, до сих пор удивляюсь, как Лада рядом с ними не легла. На нее же смотреть было страшно! Одни только глаза ее темно-синие живыми и остались, ей-богу, покойники лучше выглядят. Лешка с Андрюшкой к ней жались — у них-то, кроме нее, вообще никого не осталось. А она их за плечи обняла, и еще утешать их сил хватило.
— А Кузнецов, ворюга проклятый, чтоб ему и на том свете покоя не было! — начала было Марина Фоминична, но Лев перебил ее:
— Кузнецов — это…
— Председателем райисполкома нашего был, — в сердцах бросила она. — У Пахомовых-то дом справный был, вот он на него глаз и положил!
— Я так понял, что дом братьям не достался?
— Вот именно! — раздраженно ответила Зоя Федоровна. — А там ведь Лада беременная жила, хоть и не прописанная, хоть и не наследница, но ведь живой же человек! А у Лешки с Андрюшкой вообще все права на него были — они же самые прямые наследники, внуки и племянники!
— А он как-то так все вывернул, что отобрал! — не менее раздраженно добавила Марина Фоминична. — И ведь воспользовался моментом, когда Лада уехала! Она девчонка боевая, мальчишек обидеть не позволила бы. А когда вернулась, а там уже чужие люди жили. Хорошо хоть вещи ее на улицу не выбросили, а в узел связали да в сенях положили. А вещи мальчишек еще раньше сюда в детдом привезли. А уж то, что от Пахомовых осталось, Кузнецов к рукам прибрал.
— Помню, пришла она к нам, — со слезами в голосе продолжала Зоя Федоровна. — Лицо каменное, ни слезинки, ни вздоха, ни оха. С мальчишками о чем-то пошепталась и ушла. С тех пор мы ее больше не видели.
— Бросить братьев своего любимого Егора? — удивился Гуров. — Что-то на нее это не похоже.
— Да не бросила она их! — отмахнулась от него Марина Фоминична. — Она, видать, родню Танькину нашла. Надька-то про них ничего толком не говорила, только то, что больно гордыми они оказались, и простой солдат был им не нужен. А вот Егор, наверное, невесте своей рассказывал. Месяца через два после того, как Лада навсегда отсюда уехала, появилась здесь какая-то женщина и мальчишек забрала. Директор сказал, что это их бабушка была, Танькина мать. И, видать, действительно непростая это семья, потому что одета она была очень богато!
— Да и правильно, что забрала! — одобрительно заметила Зоя Федоровна. — Все-таки в семье вырастут, в достатке, а не в детдоме. Ладе-то их никто не отдал бы. У нее же ни дома, ни работы, сама беременная. Как уж у нее жизнь сложилась? Где она? Кого родила? Один только бог знает.
— Значит, она сюда больше никогда не приезжала? — уточнил Лев.
— Похоже, приезжала, иначе откуда бы на могилах у Нади с Егором такой памятник появился, да с такой оградой, что уму непостижимо, каких денег стоит? — сказала Марина Фоминична.
— Почему вы думаете, что это именно она поставила, а не братья? — удивился Гуров. — Они же сейчас уже взрослые должны быть.
— Так по всему видать, что она там для себя место оставила, — объяснила она.
— Я, когда хожу своих проведать, всегда к Наде с Егором заглядываю. Постою, поплачу, помяну их, невинно убиенных, — вздохнула Зоя Федоровна.
— Насколько я понял, Кузнецов умер, а как и когда? — поинтересовался Лев, потому что у него появилось подозрение, что явно не по своей воле тот в мир иной переселился.
— Так, в 1992-м, весной! На майские праздники это было. Точно помню! А помер он плохо! Его деньги жрать заставили! Вот он и подавился! Как потом в городе говорили, у него деньги не только во рту, но и в пищеводе, и в желудке нашли! — тихонько сообщила ему Марина Фоминична.
— Семья его жива? — спросил Лев, ожидая услышать в ответ, что с ней тоже расправились, но это оказалось не так.
— Так он с женой давным-давно развелся, — сказала Зоя Федоровна. — Он с молоденькой жил. Такая прорва ненасытная была! — Она сокрушенно покачала головой. — Одних шуб в шкафу три штуки было, причем две совсем ненадеванные, еще с ярлыками. Вот там-то его и подловили! Ее-то просто прирезали, а его вот…
— По грехам и муки! — с мстительным выражением лица заявила Марина Фоминична.
— Давайте договоримся так: я на кладбище съезжу и на памятник посмотрю, а вы пока мне найдите личные дела Любы Рогожиной и всех трех братьев Пахомовых, — предложил Гуров.
Марина Фоминична и Зоя Федоровна объяснили ему, как найти на кладбище участок Пахомовых, и он поехал. Ну что сказать? Пахомовы действительно были хозяевами крепкими, даже место их последнего приюта оборудовано основательно и обнесено общей высокой оградой. Кресты сделаны не иначе, как из мореного дуба, такие века простоят, и ничего с ними не случится. Но, видно, за могилами давно никто не ухаживает, и они были покрыты еще прошлогодней, почерневшей за зиму листвой. Среди этих крестов стояли два памятника: один из белого мрамора, и с фотографии на Гурова смотрело милое девичье лицо, а, прочитав надпись на памятнике: «Прости нас, родная, если сможешь. Мама, папа, брат», он понял, что после того, как Татьяна, видимо, без согласия родителей, вышла замуж за Павла, она не поддерживала с семьей никаких отношений, и более поздней фотографии у них просто не было. А вот второй, действительно очень дорогой, памятник — из темного гранита. Но не из тех, что обычно ставили своим корешам «братки», решив тряхнуть мошной. Нет, этот сделан с большим вкусом, он не давил своей массой, не резал глаз нарочитой помпезностью и, несмотря на большие размеры, казался легким и изящным. Два портрета на граните вырезал явно хороший мастер, но и они, и надписи расположены так, чтобы между ними, чуть пониже, потом можно было вырезать еще один, третий портрет, и выбить еще одну надпись. Только для одного человека оставлено место, так что памятник поставила именно Лада, чтобы потом найти упокоение рядом с дорогими ее сердцу людьми.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
