Вот тут-то Лаптеву и вспомнилась первая фраза, которую свиноподобный орк, сидевший в клетке, выцарапал когтем на доске:
«Я БЫЛ ТАКИМ ЖЕ, КАК ТЫ. НЕ ВЕРЬ ТРУНДАКСУ!»
Может, тут и верно какой-то обман? И все, кого Трундакс отправляет спасать принцессу Астру, превращаются в свиноподобных орков? На какое-то мгновение Тольке захотелось вытащить зеркальце, подышать на него и сказать Трундаксу все, что oн о нем думает. Конечно, уже через секунду Толька остыл и понял, что этим он дела не поправит но все равно, надо держать ухо востро…
Хлюпс почтительно отодвинул с дороги упитанное пузечко и с поклоном пропустил Тольку внутрь своего заведения, откуда веяло очень вкусными запахами. Пожалуй, даже более вкусными чем из маминой кухни, когда она готовила снедь на вчерашний день рождения.
В небольшом зале стояло всего четыре дубовых стола, но за каждым из них на длинных грубо струганных лавках разместилось бы десять человек. Но ни одного посетителя, кроме Тольки, в зале не было.
— Что желает отведать молодой рыцарь? — спросил Хлюпс, когда Лаптев уселся на лавку. — Свежайший студень из свиных ножек? Гороховой суп с грудинкой? Молочного поросенка с гречневой кашей? Жареную колбасу с тушеной капустой? Свиные отбивные с пареной репой? Ветчину с горошком? Могу так же предложить наши лучшие напитки: клюквенный морс, яблочный квас, ячменное пиво. Прекрасно утоляют жажду в такую жаркую погоду!
Толька с удовольствием заказал бы все сразу. У него от одних названий блюд слюнки потеки. Пожалуй, только пиво его не прельщало, оно было горькое, Толька больше уважал пепси. Если что и удерживало Лаптева от того, чтоб заказать Хлюпс и то, и другое, и третье, и четвертое, так это недоверие к Трундаксу. А вдруг тот его кинул с этим неразменным талером?
Пока Толька раздумывал, сзади, со стороны крыльца послышались старческое кряхтенье, шлепанье босых ног и скрип двери. А затем добренький Хлюпс, глянув в ту сторону поверх Толькиной головы, резко сменил тон и визгливо заорал:
— Пошла! Пошла прочь, старая карга! Здесь приличное место! Убирайся!
— Ваша милошть, — жалобно прошамкал старческий голосок. — Подайте бедной нищенке! Хоть корочку хлеба, хоть малую кошточку… Я три дня ничего не ела! Шмилуйтешь, ради Айбиэма и Майкрошофта!
Толька обернулся и увидел маленькую, тощую, как скелет, сгорбленную старушонку в грязном и драном платье, которая стояла на пороге таверны, опираясь на суковатую клюку, и умоляюще протягивала за подаянием корявую и костлявую ладошку.
— Прочь! Нет у меня корочки хлеба для грязных оборванцев! «Корочку хлеба, косточку…» Как ты их жевать будешь, беззубая?! Вон отсюда! У тебя что, уши заложило, мерзкая попрошайка?! — Хлюпс уже схватил какую-то скалку и угрожающе замахнулся.
«Вот жадина этот Хлюпс!» — возмутился Толька.
— Вам что, жаль накормить старушку? — спросил он вслух.
— Господин рыцарь, — воскликнул Хлюпс, — я сам очень бедный человек! У меня нет возможности задаром кормить оборванцев. Самая дешевая чечевичная похлебка стоит пять грошей, а у этой беззубой карги даже половинки от гроша никогда не было!
— Вот вам талер! — объявил Толька, выкладывая монету на стол. — Дайте этой бабушке все, что она пожелает на эти деньги!
— Господи! Великий Айбиэм! — вскричал Хлюпс. — Целый талер! Да вы цены деньгам не ведаете, высокородный господин! На эти деньги можно купить большую, откормленную свинью!
— Мне не надо швинью, гошподин Хлюпш! — прошамкала нищенка. — Одну мишку похлебки и два ломтика хлеба! Шпашибо, благородный гошподин, да пребудет ш вами милошть богов!
— С вас шесть грошей, — сказал Хлюпс. — Прошу прощения, господин рыцарь, извольте немного подождать. Сейчас я принесу похлебку и хлеб. Пусть эта ведьма забирает их и идет есть во двор. Я не могу терпеть исходящего от нее смрада!
Хлюпс удалился в кухню, а нищенка, подойдя к Тольке, сказала:
— Ты воиштину благороден, молодой рычарь! Я знаю, что ты голоден не меньше меня, но не пожалел денег на еду для нищей штарухи! Я не могу отдать тебе долг деньгами, но помогу добрым шоветом. Жапомни: как бы ни хотелошь тебе поешть швинины, не прикашайшя к ней! Ибо тогда швиноподобные орки раштержают тебя на чашти…
— И никакое снадобье не подействует? И лук со стрелами? — встревожился Толька.
— Нет, — помотала седыми космами старуха, — они подейштвуют, но орков не две дюжины, как штрел в твоем колчане, а гораждо больше. Конечно, ты можешь шпаштишь бегштвом, но тогда шюда, на опушку прибежит уже не человек, а орк!
— Но ведь Трундакс говорил мне, что если я убью Короля Орков, то они мне больше не встретятся! — воскликнул Толька.
— Трундакш — обманщик, — прошептала старуха, опасливо косясь на дверь кухни, где возился Хлюпс. — Он нарочно жаманивает молодых рычарей, которые желают шпашти принчешшу Аштру. Наш король штар, а принчешша его единштвенная нашледнича, и ешли король прештавитша, то нашим королем штанет Черный Дракон…
Толька хотел еще кое-что спросить, но в это время появился Хлюпс, который принес деревянную миску чечевичной похлебки и два ломтя черного хлеба.
— Мне то же самое, — сказал Толька, — и кружку клюквенного морса.
— И все?! — поросячьи глазки Хлюпса аж округлились, как медные пятачки, да еще и выпучились. — Разве это обед для воина? А поросенок с хреном и гречневой кашей? А холодец? А гороховый суп с грудинкой? А пиво?
— Чечевичную похлебку, хлеб и морс! — с непреклонностью в голосе потребовал Толька и сделал вид, что хватается за лук.
— Сию минуту, высокородный господин! — съежился Хлюпс и побежал обратно в кухню.
Нищенка опять зашептала:
— Прежде чем ешть похлебку, дай ее мне понюхать! В ней может быть швиной бульон! Хлюпш — верный подручный Трундакша!
А сама быстро-быстро принялась есть свою похлебку.
Когда вернулся Хлюпс, нищенка уже успела съесть всю миску и сжевать весь хлебный мякиш, оставив только корки.
Конечно, Хлюпс принес похлебку не в деревянной миске, а в расписной глиняной, и ложку дал не деревянную, а оловянную. И кружка с морсом была тоже явно не для простонародья.
— Приятного аппетита, доблестный рыцарь! — произнес он довольно кислым тоном и, вздыхая, удалился, даже не забрав талер, который остался лежать на столе.
Толька, недолго думая, пододвинул миску старухе. Та хищно вдохнула носом, да как чихнет!
— Это швиная, швиная похлебка! — торопливо вскричала нищенка и стала торопливо наворачивать варево, к которому Толька сразу потерял всякий интерес. Теперь, однако, у него закралась мысль: а не набрехала ли эта старушенция? Может, всю эту сказочку насчет свинины она специально сочинила, чтоб две порции похлебки съесть на халяву?
Тем не менее рисковать Лаптев не стал. Стал есть хлеб и запивать прохладным морсом, стараясь поменьше смотреть на нищенку, ибо ее вид аппетита не прибавлял. Она уж очень поспешала при еде и к тому же все время швыркала носом. Даже если не смотреть, все равно неприятно.
