– Неплохо бы биологов привлечь – пусть выяснят, что там за кони-люди у нас водились.
Валерий Иванович обязательно настропалит своего шефа, удивительно не похожего на него, громогласного, мгновенно заполняющего собой окружающее пространство человека, и тот организует экспедицию.
– Михал Юрич, а Костик в понедельник выйдет? Если геофизики приедут, фотографии бы неплохо сделать.
– А, да… Водяной конь им вряд ли попадется, но поснимать надо…
Чтобы скоротать время до вечера, Андрей сел писать заметки о монастыре.
На улице просветлело, дождь перестал постукивать о жестяной подоконник, в легких весенних тучках появились голубые просветы.
– Михал Юрич, как до этих Озерков добраться? Надо ж мне хоть слегка ориентироваться, когда мои эниологи[1]со своими агрегатами навалятся.
– Разумно. На тебе ключи, только до вечера верни. Мне завтра с утра кое-куда подъехать надо. До Озерков – по Рязанскому шоссе, но не туда, куда ты в монастырь ездил, а к Москве. Только не пропадай, я тебя умоляю.
– Не пропаду, – хмыкнул Андрей. – Русалки от зимней спячки еще не очнулись.
– Тогда давай. Да, вот еще что – заедь по этому адресочку, поспрашивай…
Путь проходил мимо восстановленной к восьмисотлетнему юбилею города крепостной стены. Непонятно, кому пришло бы в голову штурмовать эту краснокирпичную громадину… Только отчаянно злым кочевникам…
Указатель «П. Озерки» появился неожиданно. Поселок состоял из сравнительно новых, похожих друг на друга частных домиков – три окошка в деревянных резных ставнях. Мелькнула пара двухэтажных кирпичных новоделов.
Андрей вынул шпаргалку. На листочке значился третий дом от въезда в поселок. Спросить надо было Павла Никитича.
«Поди, дед какой-нибудь фольклорный. А наводка главного – скрытое задание сделать душевный очерк о ветеране».
Размышляя, Андрей проехал слишком далеко и, пользуясь тем, что в будний день поселковая дорога-улица была пуста, вернулся задним ходом. Из-за штакетника за его упражнениями наблюдала пожилая женщина.
– Здрасте, а Павла Никитича можно видеть? – спросил Андрей.
– А вы кто будете?
– Я от Михал Юрича Бороды привет привез. Пал Никитич дома?
– А вы чего от него хотите?
– Так это я ему скажу. Вы же не Пал Никитич, насколько я понимаю?
Баба, обиженно поджав губы, ощупывала его беспокойным взглядом.
– Что там случилось? – На деревянном крылечке появился невысокий пожилой человек, на ходу набросил на плечо спортивную куртку.
Андрей вышел из машины.
– Мне бы Павла Никитича повидать.
– Я Павел Никитич. Вы от кого?
– От Михал Юрича Бороды – знаете такого?
– Ну, как не знать… Вы по газетным делам?
«Ох, господи, хоть у этого мозги не набекрень».
– Можно сказать и так, – пробормотал Андрей, забирая из машины борсетку с удостоверением и диктофоном.
– Ну, проходите в дом.
Андрея все время, которое он жил в этом городе, поражало, что частные дома были удивительно маленькими изнутри. То ли не под его современный рост строены, то ли еще что…
«Пара лет жизни в этом городе – и у меня разовьется клаустрофобия…»
Он вспомнил, что нужно выполнить местночтимый ритуал разувания до носок. Он присел и расшнуровал кроссовки. Бабка ревниво отследила процесс от начала до конца.
– Мать, чаю нам дай? Ну, как там Михал Юрич?
– Нормально. Старается удержать газету на плаву.
– А вы давно работаете? Что-то я не припоминаю…
– С Нового года. На усиление пригласили. Мне Михал Юрич намекнул, что вы можете рассказать много интересного об истории этого поселка.
Старик хитро улыбнулся:
– Я не только про поселок рассказать могу, поскольку с 1953 по 1979 год возглавлял здешние компетентные органы.
«Слава тебе господи, что не с тридцать седьмого по пятьдесят третий», – подумал Андрей и, выдав фирменную улыбку, сказал:
– В таком случае вы просто кладезь премудрости. Но меня пока интересует то… из ряда вон выходящее, что происходило здесь. Планируется научная экспедиция из Москвы…
– Радиация у нас, что ли? – недовольно промолвила бабка, со стуком расставляя на столе чашки.
– Да нет, не думаю. Просто проверят наличие естественных аномалий. Вы ведь давно здесь живете?
– Живем мы тут почти семьдесят лет, – сказал Пал Никитич, – только поселок был не здесь. Сейчас это, считай, не Озерки вовсе, одно название. Само село Озерки было километрах в трех отсюда.
– И что с ним стало?
– А под воду ушло, можно сказать.
– Как град Китеж?
– Да… Вам ведь ваш начальник про водяного коня рассказывал?
– Глупости все это, – опять не удержалась от замечания бабка, гужевавшаяся тут же и явно подслушивавшая беседу.
– Сколько я помню, эта местность славилась самыми красивыми невестами и этой вот лихоманкой – водяным конем, который людей таскал. А в тридцатых годах органы провели облаву и его подстрелили…
– Подстрелили? Вот этого Михал Юрич Борода не говорил…
– А он может и не знать – засекречено было. Так вот, когда зверя этого товарищи из органов изничтожили, уровень воды, как в наказание, стал быстро подниматься, село подтопило, и его ближе к городу перенесли. А в семидесятых годах оставшихся жителей в город, в хрущевки переселили. Только десяток домов остался, это уже не Озерки – один топоним. И вместо села, и вместо маленьких озерков теперь одно большое озеро – Светлое. Ученые говорят – естественный процесс. В летописях упоминается, что озеро раз в тридцать-сорок лет то сходит, то наполняется – словно дышит.
– Красиво – как огромное животное… А что с этим конем стало?
– Останки увезли в Москву, засекретили, и на этом все дело кончилось. Может, где-то в спирту хранится… Да ты чай пей!
– А вы не можете меня туда проводить – на это озеро? – просительно поглядел на старика Андрей. – Чтобы я знал, куда ученых с аппаратурой везти…
– Еще чего – на ночь глядя – в такую даль! – недовольно фыркнула старуха.
Андрей глянул на часы – было без четверти четыре. Озеро, по словам деда, находилось в паре-тройке километров.
– Ты погоди, мать… Люди важное дело делают. Надо помочь… У тебя сапоги есть? Там сейчас грязно, топко.
– Мы далеко не пойдем, так – предварительная рекогносцировка, – предупредил Андрей старуху, уже разинувшую рот для протеста.
