– У него, этого фермера… Только, пожалуйста, Андрей, если будете писать об этом, как-то поделикатнее, чтоб не нагнетать страсти… Так вот, у него начал пропадать скот…
– Пропадать скот? – изумился Андрей.
– Да, овечек кто-то стал таскать средь бела дня, прямо с пастбища… И крупный скот пострадал.
Пару племенных коров пришлось зарезать, потому что у них были такие глубокие раны… Будто волк или медведь подрал. Лечить было дороже, хотя и животные сами по себе дорогие, иностранные.
– И это было соотнесено с… теми преданиями?
Ломящая боль в подвздошье чуть отпустила, но убираться вовсе не желала.
– Ну, люди-то помнят об этом, – пожала плечами игуменья, прибираясь на вполне аккуратном столе. – Скорее всего, это воровство или злостное хулиганство, чисто человеческий грех. Но коль скоро был запрос от нашего постоянного жертвователя, мы пригласили отца Феодосия, и он отслужил пред иконой святого Селиверста.
– И каковы результаты?
– Пока не знаю. Но отец Феодосий рассказал, что подобные случаи имели место во Франции, прямо посреди города Парижа.
– Ну да?! И когда же?
Монахиня чуть улыбнулась.
– Во времена, описанные Александром Дюма в «Королеве Марго». Да… Некий священник, отец Марсель, впоследствии канонизированный как святой, также молитвой изгнал некое речное чудовище, которое нападало на купальщиков и рыбаков или вылезало из Сены и утаскивало мелкий скот, собак.
– Ух ты… Значит, есть определенная тенденция? Не просто так это все?
Матушка сложила пухлые руки перед собой и пожала плечами:
– Ничего просто так не бывает. Посмотрим, дошла ли наша молитва.
– А еще есть способы борьбы с такой напастью?
– Есть, как не быть. Если уж очень нечистые свирепствуют, то на время снимается со звонницы церковный колокол – тот, который побольше, и в него звонят над водой.
– Над водой?
– Да, эти богопротивные твари, как видно, чаще в водоемах обитают или где-то поблизости.
«Интересно, – хмыкнул Андрей, – этот фермер, он тоже у речки живет?»
Они чуть помолчали. Андрей почувствовал, что пора собираться, и выключил диктофон.
– Да, и еще раз прошу вас, Андрей, как друга нашей обители – осторожнее с выводами. Не надо понапрасну пугать людей.
– Да я вообще не уверен, что буду об этом писать.
Игуменья поджала губы.
– Что, я здесь с вами зря время теряю?
– Ни в коем случае, матушка, помилуйте! Эти сведения неоценимы для наших общих ученых друзей. Они будут в восторге. Ну, по-своему, по-научному.
«Ага, еще и в Париж свалят – в Сену датчики метать. Вот весело парижанам-то будет!»
Напряжение почти отпустило. Андрей незаметно глубоко вдохнул.
– Адрес и телефон заказчика пожалуете? Заодно узнаю, дошла ли молитва. И на вас мне ссылаться не придется – даже если я напишу об этом. Вы как бы выпадаете из повествования.
– Ну, если только так, – согласилась матушка и выдала два стикера с телефонами.
«Во, не зря съездил! – думал Андрей, мчась по почти пустому шоссе в город. – Зверюга-то опять шалит, а?! Не я ли ее тогда выпугнул, весной, и во второй раз, когда она в получеловечьем облике по кустам шастала?»
Андрей некстати вспомнил про Пал Никитича и опять огорчился.
«Это же он, он! Водяной-леший хорошего дядьку загубил! Полковник еще пяток лет свободно прожить бы мог… Да, надо ехать к этому фермеру, расспросить как следует, что там за лихоманка. Поймаю лешака – своими руками убью гада!»
За героическими мыслями Андрей не заметил, как со спины на него, на поля и на город, уже обозначившийся вдали, наползла сизая, как синяк под глазом, туча. Пахнуло сырым холодом, по крыше машины, словно пули, защелкали первые капли.
– Как съездил? – вяло спросил главред, обернувшись на его шаги.
– Нормально. Вот только… Нельзя ли сделать так, чтобы я не присутствовал непосредственно на…
«Господи, как же не люблю даже слова эти!»
– А чего? – удивился Борода. – Он к тебе очень хорошо относился. Даже звонил мне, спрашивал: кто таков? Толковый парень, говорит, старательный, вежливый…
– Во-первых, я в натуре не терплю таких мероприятий. Во-вторых, я хочу помнить Пал Никитича живым и здоровым, с блеском в глазах… В-третьих, его жена мне в волосы вцепится, весь торжественный настрой мероприятия поломает. Она может посчитать, что я… как бы сказать… виноват. Если он рассказывал ей о наших приключениях с этим «конем»…
И тут Андрей выложил главному, который на время очнулся от своей скорби, и про то, как полковничиха не хотела пускать мужа на озеро, и про того странного мужика, чуть не попавшего под колеса их машины. Пришлось упомянуть и сегодняшний разговор с матушкой о несчастных подранных овечках-коровках.
– Значит, говоришь, Никитич верил в водяного коня – ну, что через него загнуться можно? И опять эта погань откуда-то возникла? – уточнил главный, предварительно озадаченно помолчав.
По окнам редакции стекали последние струи догнавшего Андрея грозового ливня. Над городом в просветах серых туч появились бочажки по-вечернему лазурно-эмалевого неба.
– Вы прикиньте, шеф, каждые тридцать пять лет эта нечисть на охоту выходит, а? Никитич говорил – органы хотели эти безобразия на происки врагов народа списать, да не получилось. Тридцать седьмой годок, приснопамятный, а?…
Борода слушал его, чуть приоткрыв рот.
– Вы в каком году освещали тот процесс?
– В семьдесят втором… Весной было, а потом засуха разразилась, три месяца дождей не было… Торфяники в Шатуре горели – об этом я тоже писал.
– А сейчас у нас который годик на дворе – прикидываете?
– Ох, слушай, да ты ж просто гений!
– Ну, гений не гений… Но!.. – Андрей воздел к небу палец. – Получается, вроде как одно поколение проходит, и все начинается снова. Как иначе это трактовать прикажете?
Они немного помолчали.
– Я окошки открою? – спросил Андрей у боявшегося сквозняков Бороды.
– Открой, сынок, открой… А то мне прям жарко от твоих – как бы это выразиться? – логических построений.
– Я только факты сопоставил, Михал Юрич. Повторяется та же история, которую вы когда-то освещали.
– Так мы же, э-э, упыря того, хм, чисто отловили и шлепнули. Согласно приговору советского суда.
– Того-то шлепнули! И того, что до войны, тоже шлепнули. Но ведь никакое животное одно жить не может. Популяция хоть какая-то минимальная должна быть. Племя!
– Да, но он тогда на людей, на женщин особенно, нападал. А?
