Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Вчера совершенно посторонняя дама назвала его «извращенцем», сегодня спихнул с дорожки гражданский служащий… Город все больше напоминает джунгли.
Чарли нажал на кнопку звонка и отступил вбок от двенадцатифутовой двери с витражом в свинцовом переплете. Минуту спустя до него донеслось легкое шарканье и за стеклами показался миниатюрный силуэт. Дверь медленно распахнулась.
— Мистер Ашер, — произнес Майкл Мэйнхарт.
— Спасибо, что пришли.
Старичок утопал в костюме в мелкую ломаную клетку, который, наверное, купил лет тридцать назад, будучи покорпулентнее. Он пожал Чарли руку, на ощупь стариковская кожа напоминала старую бумажку от китайского пельменя — остывшую и чуть присыпанную мукой. Чарли постарался не вздрогнуть, входя в величественную круглую залу, облицованную мрамором, где витражи доходили до потолка в сорока футах над головой, а плавная лестница вздымалась до площадки, уводившей к верхним крыльям дома. Чарли, бывало, задавался вопросом, каково это — жить в доме с крыльями. Как тут найти ключи от машины?
— Сюда, пожалуйста, — произнес Мэйнхарт.
— Я покажу, где моя супруга держала одежду.
— Соболезную вашей утрате, — машинально сказал Чарли.
Он уже десятки раз ездил в особняки усопших.
«Ты же не стервятник, — говаривал его отец. — Всегда хвали товар; может, тебе он покажется барахлом, а для хозяина в нем — вся душа. Хвали, но не желай. Можно и выгоду получить, и по пути не уронить ничьего достоинства».
— Срань господня, — вымолвил Чарли, заходя вслед за стариком в чулан размерами со всю свою квартиру. — То есть… у вашей супруги был изысканный вкус, мистер Мэйнхарт.
Перед ним простирались ряды дизайнерской одежды от кутюр — все, от вечерних платьев до вешалок в два этажа с трикотажными костюмами, распределенными по цвету и уровню официальности; пышная радуга шелков, льна и шерсти. Кашемировые свитера, пальто, накидки, пиджаки, юбки, блузы, белье.
Чулан был устроен в форме буквы Т, в центре — большой туалетный столик с зеркалом, а в крыльях (даже чулан тут с крыльями!) — аксессуары: туфли с одной стороны, ремни, шарфы и сумочки — с другой. Целое крыло туфель — итальянских и французских, ручной работы, из кож тех животных, что раньше жили счастливо и без пятен на коже и репутации. По бокам туалетного столика размещались зеркала в полный рост, и Чарли поймал в них отражение себя и Майкла Мэйнхарта: он сам — в подержанном сером костюме в тонкую полоску, Мэйнхарт — в своей ломаной клетке не по размеру, этюд в черно-серых тонах, в сем цветущем саду нагой и безжизненный.
Старик подошел к креслу у столика и сел, скрипнув и засопев.
— Полагаю, вам на оценку потребуется время, — сказал он.
Чарли стоял посреди чулана, озирался еще секунду и лишь потом ответил:
— Это зависит, мистер Мэйнхарт, от того, с чем вы желаете расстаться.
— Со всем. До последней нитки. Самого духа ее я здесь не вынесу. — Голос его прервался.
— Хочу, чтобы ничего не было. — Он отвернулся от Чарли в обувное крыло, стараясь не показывать, что готов сорваться.
— Понимаю, — сказал Чарли, не понимая.
Что тут еще сказать? Эта коллекция была совершенно не про него.
— Ничего вы не понимаете, молодой человек. Вы не можете понять. Эмили была всей моей жизнью. Я вставал по утрам ради нее. Ходил ради нее на работу, создал для нее бизнес. По вечерам мчался домой, чтобы рассказать ей, как прошел день. Ложился с ней спать и видел о ней сны. Она была моей страстью, моей женой, моим лучшим другом, любовью всей моей жизни. И вдруг однажды ее не стало, и вся жизнь моя сразу отменилась. Как вам такое возможно понять?
Но Чарли понимал.
— У вас есть дети, мистер Мэйнхарт?
— Два сына. Приехали на похороны и опять разъехались по домам, к своим семьям. Предложили сделать все, что смогут, но…
— Ничего не смогут, — сказал Чарли.
— Никто не может.
Теперь старик поднял на него взгляд — лицо его обратилось в утрату и пустыню, как морда мумифицированного бассета.
— Я просто хочу умереть.
— Не говорите так, — сказал Чарли, потому что говорить так принято.
— Это у вас пройдет. — Сказано это было потому, что ему самому все так говорили.
И теперь Чарли явно бросался чепуховыми штампами.
— Она была… — Голос Мэйнхарта зацепился за острый край всхлипа.
Сильный человек, как-то вдруг оборенный своей скорбью, стыдился ее показать.
— Понимаю, — сказал Чарли, думая о том, что Рэчел по-прежнему жива у него в сердце: когда он оборачивается в кухне что-нибудь ей сказать, а ее нет, у него спирает дыхание.
— Она была…
— Понимаю, — снова перебил его Чарли, стараясь облегчить старику жизнь, ибо знал, каково тому сейчас.
«Она была смыслом, порядком и светом, а теперь ее нет, и темной свинцовой тучей меня давит хаос…»
— Она была просто феноменальной дурой.
— Что? — Чарли так быстро повернул голову, что услышал, как в шее щелкнул позвонок.
Не ожидал.
— Эта тупица нажралась кремнегеля, — произнес Мэйнхарт.
С мукой и раздражением.
— Чего? — Чарли замотал головой, словно стараясь в ней что-то растрясти и оторвать.
— Кремнегеля.
— Чего?
— Кремнегеля! Кремнегеля! Кремнегеля, пень!
В ответ Чарли вдруг захотелось проорать некое жуткое потустороннее заклинание:
«Так это Крамнэгел! Крамнэгел! Крамнэгел, засеря!»
Но вместо этого он спросил:
— То, из чего делают фальшивую грудь? Она этого наелась? — По долям его головного мозга запинающимся призраком заметался образ пожилой дамы, обжирающейся вязкой пакостью из искусственных сисек.
Мэйнхарт оперся о туалетный столик и поднялся.
— Нет, пакетиков такой дряни, их суют в упаковки электроники и фотоаппаратов.
— Дрянь, на которой говорится «Не употреблять в пищу»?
— Именно.
— Но там же прямо на пакетике написано — и она это употребила?
— Да. Меховщик положил их ей в шубы, когда устанавливал этот шкаф. — Старик показал какой.
Чарли обернулся: у огромной двери чулана стоял освещенный стеклянный шкаф, и внутри висело с десяток меховых шуб. Вероятно, в шкафу имелся свой кондиционер, чтобы контролировать влажность, но Чарли не на это обратил внимание. Даже в тусклом флуоресцентном свете шкафа одна шубка совершенно явно тлела и пульсировала красным.
Чарли посмотрел на Мэйнхарта, стараясь не выдать себя, — хотя вообще не понимал, чего именно в себе выдавать не должен, — поэтому заговорил спокойно, однако пудру с мозгов при этом сдул.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
