Она выглядит бодрой и уверенной в будущем, верно? Теперь Том не примет ее за павшую духом безработную. Она выглядит необузданной и свободной, непосредственной и импульсивной…
— Для банджи-джампинга?
— А почему бы нет?
Все еще чувствуя себя потрясающе необузданной и свободной — вероятно, на нее подействовало вино, — Крессида ослепительно улыбнулась и небрежно отбросила с лица волосы. Черепаховые гребешки вывались и, звонко стукнувшись о спинку стула, упали на пол патио.
— Ой! — Крессида сдалась: ясно, она не создана для того, чтобы быть необузданной и свободной. — Ну может, не для банджи-джампинга. Если у меня появляется желание отправиться по магазинам, я могу запросто выделить для этого целый день.
— В этом нет ничего зазорного, — закивал Том. — Взять, к примеру, мою бывшую жену — если она на неделе не покупала себе новую пару туфель, то считала, что неделя прошла зря.
— Она была такой роскошной женщиной?
Крессиде самой всегда хотелось быть роскошной, но она знала, что этого никогда не случится. Шик был для нее недостижим. Сколько бы раз она ни отправлялась по магазинам с твердым намерением купить себе какой-нибудь шикарный туалет от известного модельера, все заканчивалось длинными цыганскими юбками, объемными хлопчатобумажными блузами с отделкой бархатом и кружевом и расшитыми жакетами, к которым ее неудержимо тянуло.
— Роскошной? Да в общем-то нет. — Том на мгновение задумался. — Просто Энджи нравилось иметь много нарядов всех цветов. Она всегда была изящной и стильной. Да и сейчас, — добавил он, — остается такой.
«Вот такой мне никогда не бывать», — подумала Крессида. Изящество и стиль предполагают знакомство с утюгом, а она знакома с ним не была. Разве мужчина, который был женат на женщине, умевшей хорошо одеваться, может заинтересоваться кем-то, кто не имеет в доме гладильной доски?
Надо же, куда ее занесло! Бедняга пришел только для того, чтобы поблагодарить ее за помощь.
— Не могу сказать, что Донни ценил это, — спокойно продолжал Том. — Энджи все время пыталась и его заставить одеваться стильно, а ему нравилось носить дырявые трикотажные рубашки из хлопка да камуфляжные штаны. Сейчас я разрешаю ему одеваться как ему нравится. У детей свое представление о том, как они должны выглядеть, правда? Вы тоже должны выработать для себя такой же взгляд.
— Ну, гм…
— Простите. — Увидев, что его слова ошеломили ее, Том сказал: — Я не мог не заметить фотографии в кухне, те, на которых вы с дочерью. Именно поэтому я понял, что вы, будучи родителем-одиночкой, поймете мои проблемы с Донни.
Крессиде следовало бы отшутиться. Но как ни удивительно, она ощутила прилив гордости, смешанной с грустью, — ведь боль можно спрятать, однако она никогда не уйдет полностью. Почему-то слова застряли у нее в горле, и ей пришлось сделать глоток вина.
— Как ее зовут? — поинтересовался Том.
Крессида с трудом выговорила:
— Джоджо.
— Джоджо, — кивнул Том. — И она, кажется, примерно того же возраста, что и Донни?
Его это не касается. Она не обязана рассказывать ему всю историю. Черт, после сегодняшнего вечера она больше не решится поднять на него глаза.
— Джоджо двенадцать. И я ужасно люблю ее. — Крессида заставила себя улыбнуться. Неожиданно она босыми ступнями ощутила шершавость нагревшегося за день камня, которым был вымощен дворик. — Но она мне не дочь. Просто я забочусь о ней.
Глава 8
Тайлер Клейн увидел их на следующее утро, когда въехал в Хестакомб. Двоих детей, выходивших из современного дома на окраине поселка, одетых в шорты, футболки и бейсболки. Пока он не может утверждать наверняка, что это те же дети, но скоро выяснит. Тайлер нажал на тормоз и остановился рядом с ними.
Его обдало жаром, когда он вылез из прохладного салона машины. Выражение, появившееся на лицах детей, свидетельствовало о том, что они узнали его, так что Тайлер получил всю необходимую ему информацию. У одного из них волосы были длиннее, однако в тот день он не ошибся, решив, что перед ним двое мальчишек.
— Привет, — улыбнулся он. — Это вас пару дней назад я видел там внизу, у озера?
Мальчишки настороженно оглядывали его. Наконец тот, который был повыше, ответил:
— Нет.
— Уверены? Когда вы убегали с чужой одеждой?
— Это были не мы.
— Послушайте, вам ничего не будет, обещаю. Мне просто нужно знать правду.
Младший мальчик серьезно сказал:
— Мы не брали ничью одежду.
Дежа-вю. Только на этот раз Тайлер знал, что он прав.
— Замечательно. Можно сделать анализы и выяснить, кто именно это сделал, — предупредил Тайлер. — ДНК. Отпечатки пальцев.
Позади мальчишек на крыльце дома появилась их мать, молодая и пухленькая. У нее на бедре сидел еще один более пухлый малыш. Она совершенно бесстрастно смотрела на младшего сына, который в это момент вдруг выпалил:
— Но мы вещи не крали, она их получила назад. Мы перебросили их через изгородь сада.
— Я знаю, — кивнул Тайлер. — Но все равно спасибо, что признались в этом.
— Ой! — взвыл мальчишка, когда брат довольно болезненно локтем пихнул его в бок.
— Ну и тупица! Зачем ты ему сказал!
— Больно!
Поймав взгляд их матери, Тайлер извинился:
— Прошу прошения.
— Не извиняйтесь. Вот чертенята, они у меня об этом еще пожалеют. Чью одежду они взяли?
Тайлер покачал головой:
— Это не важно.
— Может, для вас и нет, а для меня важно. Гарри, Бен, идите в дом.
Когда мальчишки проходили мимо нее, она по очереди дернула их за уши. Толстый малыш спокойно наблюдал за происходящим. Старший из мальчишек, зажав ухо рукой, повернулся и сердито взглянул на Тайлера, а потом исчез в доме.
Тайлер понял: теперь он превратился во врага номер один для всех обитателей Хестакомба, которым не исполнилось одиннадцати лет.
Что ж, неплохое начало.
Лотти увлеченно работала в офисе за компьютером, когда услышала хруст гравия под колесами машины. Подъехал Тайлер Клейн. Радуясь, что можно оторваться от обработки брони и сделать перерыв, она взяла со стола бутылку «Оранины» и вышла на крыльцо флигеля, который стоял напротив подъездной аллеи Хестакомб-Хауса.
— Решили отказаться от костюма?
Привалившись к дверному косяку, Лотти наблюдала, как Тайлер выбирается из машины. Сегодня он был одет в розовую полосатую рубашку и потертые джинсы, и никто не стал бы отрицать, что новый босс чертовски красив.
И это может пойти на пользу делу или превратиться в полную катастрофу — время покажет.
