Книга Убийство в частной клинике - Найо Марш

Пятница, двенадцатое. День и вечер

— Привет, Братец Лис, — произнес Аллейн, оторвав взгляд от стола. — Куда это вас носило в вашем новом котелке?

— Ходил в гости к Снежной королеве, — ответил инспектор, проявив неожиданную фантазию. — Только имейте в виду: если я сказал «Снежная королева», то не имел в виду кокаин.

— Да ну? А что же вы имели в виду? Садитесь, покурите. Вы, кажется, взволнованы?

— Так и есть. — Инспектор посерьезнел, достал и прочистил трубку и важно посмотрел на начальника: — Я навещал жену покойного министра внутренних дел.

— Вот как? А вы делаете успехи.

— Понимаете, шеф, она утверждает, что это убийство.

— Убийство кого?

— Сэра Дерека О’Каллагана.

Аллейн положил трубку на стол и медленно повернулся на стуле.

— Надо же! — Бровь старшего инспектора взлетела на невероятную высоту, а уголок губ пополз куда-то в сторону, отчего его красивое лицо приобрело надменно-озорное выражение. — Что она за женщина?

— Эдакая замороженная леди, — ответствовал Фокс. — В общем, Снежная королева. Отнюдь не истеричка, если вас это интересует.

— Она из Крысбонов. Все Крысбоны отличаются холодностью. Я учился в школе с ее братом, и того, конечно, прозвали Крысомором. Ничего, что я говорю, как мистер Сплетник? Неприветливый был парнишка. Ладно, выкладывайте все от начала до конца.

Фокс рассказал, что ему удалось выяснить, задержавшись подробнее на письмах.

— Понятно, — буркнул Аллейн. — Она настаивает на расследовании?

— Да. И если мы ничего не предпримем, то дойдет до премьер-министра. Он ведь ваш приятель, сэр?

— Да, знаком я с этим стариканом. Недели две назад он вызывал меня по другому поводу, и мы имели беседу в духе Оппенгейма об этих самых террористах. Премьер-министр был очень обеспокоен и интересовался моим мнением: не грозит ли О’Каллагану опасность, если он будет продвигать своей законопроект. В подобных случаях ничего нельзя утверждать. Я ему так и ответил. Всегда может найтись какой-нибудь подающий надежды молодой коммунист, который подсунет бомбу. Хотя, честно говоря, я сомневался. Да, они время от времени безобразничают и доставляют много неприятностей, но я не верю, чтобы британские анархисты были убийцами. Анархисты! Слово-то какое vieux jeu[1].

— Это, наверное, французский?

— Угадали, Фокс. Я всегда говорил, что у вас способность к языкам.

— Занимаюсь самообучением с помощью граммофона. И все же, сэр, террористы не шутка.

— Разумеется. Пээм[2], как его называют, считал, что О’Каллагану требуется полицейская защита. И я с ним соглашался. Но больше ничего не мог поделать. О’Каллаган несерьезно относился к угрозам. И мы, как ты знаешь, ненавязчиво присматривали за ним. В тот день, когда заседал кабинет министров, чтобы решить вопрос о представлении законопроекта, я сам отправился на Даунинг-стрит. Мне стало известно, что туда собирается этот несносный Николас Какаров, и я действительно заметил его поблизости на улице. Вырядился самым смехотворным образом — кажется, фотографом — и удрал со всеми своими инфракрасными излучателями, как только увидел меня. А я взял такси и поехал за О’Каллаганом до самого его дома. Был момент, когда мы остановились бок о бок. Он включил в салоне машины свет, а я повторил приветствие.

— Его слуги надежны? — спросил Фокс.

— О да, этим мы занимались, но, разумеется, не могли добиться многого без разрешения О’Каллагана или без его ведома.

— Конечно. Думаю, ее светлость подозревает хирурга или девчонку.

— «Хирург или девчонка», подходит для названия кино. Сэр Джон Филиппс — способный врач и умеет управляться со скальпелем. Она считает, что он резанул не там, где надо, потому что О’Каллаган связался с его приятельницей?

— Она уверена, что сэра Дерека отравили. Во всяком случае, ее мысль такова, хотя в письмах — никакой ясности.

— Письма при вас?

— Да, вот они.

Аллейн внимательно прочитал послания.

— Знаете, Фокс, сотни людей сочиняют подобные письма, однако не собираются никого убивать.

— То же самое я пытался внушить и ей!

— Бедолага Фокс. Найдите-ка мне статью о его смерти.

Инспектор извлек из кармана газету.

— Захватил с собой.

— Вы ни о чем не забываете. Значит, он умер через час после окончания операции. Анестезиолог проявлял беспокойство, перитонит, перфоративный абсцесс, «не хотел устраняться от грандиозного дела», явно запустил свой живот. Все достаточно логично, и тем не менее… — Аллейн задумчиво потянул кончик своего аристократического носа. — Боже, — тоскливо заключил он, — придется идти встречаться с леди.

На лице Фокса отразилось облегчение.

— Если в этом деле есть что-то реальное, это будет громкое расследование. Как вы называете подобные случаи? — Он, смущаясь, произнес французские слова: — Cause celebre[3].

— Именно так, — кивнул Аллейн, который, подшучивая над кем-нибудь, никогда не перегибал палку. — Интересно, примет она меня сегодня вечером?

— Не сомневаюсь, сэр.

— Сейчас справлюсь. — Он позвонил на Кэтрин-стрит. — Это дом леди О’Каллаган? Я говорю с ее дворецким? Старший инспектор Аллейн из Скотленд-Ярда. Будьте любезны, спросите у ее светлости, не сможет ли она принять меня сегодня вечером в любое удобное для нее время. Совершенно верно, инспектор Аллейн. Благодарю вас.

В ожидании ответа он рассеянно смотрел на Фокса.

— В девять часов. Большое спасибо. — Аллейн положил трубку. — Влип на свою голову.

Когда Фокс ушел, старший инспектор сидел и минут двадцать смотрел на стену перед собой. Затем позвонил полицейскому хирургу и какое-то время расспрашивал его об аппендицитах, перитонитах и наркозе. Потом отправился к себе в квартиру на Ковентри-стрит, принял ванну, переоделся в смокинг и прочитал первую сцену из «Гамлета», к которой был неравнодушен. Было лишь без двадцати девять, и он решил пройтись до Кэтрин-стрит пешком. Слуга Василий подал ему пальто.