– На какого рода дело, по словам Джерри, пошли ваши деньги?
– Что-то связанное с компьютерами и тем, как они между собой соединяются. Он объяснил мне, что может сложиться ситуация, когда в одном офисе стоит один компьютер, в другом офисе – второй, и эти компьютеры не могут понять друг друга. У него был друг, который изобрел способ, чтобы они могли лучше общаться между собой. В этом был определенный смысл, потому что в моем собственном офисе компьютеры постоянно что-то путали.
– Вы когда-либо видели этого друга? Или, возможно, слышали его имя?
– Знаете, я полностью доверяла Джерри.
Гарри год проработал в отделе по борьбе с мошенничеством, и эти слова были ему хорошо знакомы.
– Как только вы дали деньги, Джерролд стал бывать у вас реже, чем раньше, так?
– Я не знаю, он был занят… – Она опустила глаза. – Да.
– Потом это дело сорвалось.
Терри вздохнула.
– Он сказал, что какая-то другая компания предложила то же самое, только чуть раньше. «Интел». Я спросила об этом у парня, который ремонтирует компьютеры у нас в офисе. Он ответил, что никогда не слышал, чтобы у «Интел» было что-то подобное: они занимаются совсем другим. Тогда я и подала иск. – Терри хлюпнула носом и вытянула из кармана пачку розовых салфеток, чтобы промокнуть глаза.
– Но через неделю вы сняли свое обвинение.
– Он в конце концов сказал мне правду, – всхлипывая, сказала Терри.
– В чем же она заключалась?
– Он воспользовался моими деньгами, чтобы купить долю в кокаине, который должен был прилететь в округ, – вроде как сделка с ценными бумагами, покупаешь как бы акции. Джерри сразу не сказал мне, потому что знал: я этого не одобряю. Он перестал приходить ко мне, потому что ему было стыдно.
– Как вы сказали… сделка с ценными бумагами?
– Помните авиакатастрофу возле Саралэнда, в которой разбился маленький самолет? Это был тот самый самолет – весь кокаин сгорел, а мы потеряли наши деньги.
Я помнил тот случай: продавец «мерседесов» на своей «Сесне-180» на полгаллона просчитался с горючим и упал на деревья. О наркотиках на борту не было ни слова. Либо Нельсон был первоклассным лжецом, либо Лосидор на роду было написано, чтобы ее разводили. Или и то, и другое.
Если, разумеется, Терри не выдумала всю эту историю специально для нас.
– Еще один вопрос, мисс Лосидор, – сказал Гарри. – Где вы познакомились с мистером Нельсоном?
Она ответила не сразу.
– В игровом клубе, возле аэропорта.
Игровой клуб был баром для одиноких, в интерьере которого использовались мотивы охоты на лис – охотничьи сигнальные горны и английские седла на стенах, вдобавок посетителей обслуживали официанты в ливреях и котелках. Пару раз и мне приходилось встречать утро в этом клубе, но это было несколько месяцев назад, до того как я окончательно возмужал.
Гарри заметил заминку.
– Вы в этом уверены?
– Я вечно забываю названия…
– Кто инициировал этот контакт?
– Кто… что вы сказали?
– Кто на кого обратил внимание первым?
– Я сидела с парой друзей. Джерри стоял у стойки бара. Я посмотрела на него, и он мне подмигнул.
Гарри закончил задавать вопросы, и мы поднялись. Она проводила нас до двери.
– До этого эпизода с деньгами мы с ним были по-настоящему близки, – сказала она, промокая салфеткой слезу. – Мы любили друг друга. Дже… Джерролд говорил, что со мной он чувствует то, чего никогда раньше не испытывал.
В моем воображении промелькнули бессвязные сцены: Нельсон лежит на Терри Лосидор и усердно вкалывает, словно толчет муку в ступе, а женщина думает, что это она вдохновляет своего возлюбленного на ошеломляющие мужские подвиги. Нельсону просто было неинтересно все, кроме возможности получить деньги. Он накачивал ее до изнеможения, затем, мечтая о взлете, радостно опустошался и засыпал на мокрой от пота и начинавшей соответственно пахнуть постели.
Мы уже разворачивались в дальнем конце стоянки, как Гарри вдруг ударил по тормозам.
– Взгляни-ка вон туда, Карсон, – сказал он, указывая на кота, скребущегося в переднюю дверь Терри Лосидор, белого, пушистого, с длинной шерстью и розовым ошейником. Дверь немного приоткрылась, и кот, вильнув хвостом, скрылся внутри.
Я посмотрел на Гарри.
– Мистер Пуфф, я полагаю.
– Вот и я думаю, что это был за неловкий кот, который только что скакал у нее по подоконникам?
Гарри высадил меня возле вокзала. Позже мы встретились «У Флэнегана», чтобы перекусить и провести мозговой штурм. Он намеревался собрать копии протоколов всех допросов в связи с этим делом, а я направился в морг, чтобы узнать, готово ли предварительное заключение.
Отчет лежал на столе возле входа: несколько страничек с подробностями основных и неофициальных наблюдений. На этом этапе я не ожидал никаких откровений. Поскольку я все равно уже был здесь, то решил внести яркие краски в день Клэр, прервав его расписанный по минутам ход. Также мне было интересно, проболталась ли хронически суровая доктор Даванэлле: возможно, она рассказала Клэр, что во время наблюдения за вскрытием я болтал без умолку, как аукционист, и распевал непристойные матросские песни. Даже Клэр Пелтье, сама требовательность, позволяла себе легкую беседу во время аутопсии. Я шел по широкому коридору к кабинету Клэр. Дверь была приоткрыта, и я услышал ее голос. Я хотел просунуть голову внутрь и сказать «Привет!», но когда разобрал, каким тоном она говорит, рука моя застыла на дверной ручке.
– Это нелепо и совершенно недопустимо! – сказала она. Слова были острыми, как шипы, и из них буквально сочилась кислота. – Я даже не могу разобрать ваш почерк. Отчеты выглядят так, словно их писала шимпанзе.
Раздался тихий ответ, приглушенный, извиняющийся.
– Нет! – сказала Клэр. – Я не хочу об этом даже слышать! И меня совершенно не касается, что у вас было мало времени, чтобы их подготовить. На своей первой должности я успевала проводить по три вскрытия в день и при этом должным образом вести всю бумажную работу.
Снова невнятное бормотание.
– Ваши извинения ничего не меняют. Эта работа просто неприемлема. Я должна видеть какие-то сдвиги в лучшую сторону, черт побери!
Мне никогда не доставляло удовольствия слушать, как кого-то распекают: это поднимало во мне слишком много детских воспоминаний. Мне было так же больно, как если бы эти слова были обращены ко мне. Я медленно попятился от двери, а Клэр продолжала:
– Еще возникает вопрос по поводу пропусков работы по болезни. Сколько таких дней вы планируете взять в этом году? Шесть? Восемь? Две дюжины? В лучшем случае, это неуважительно по отношению к другим. Когда вас здесь нет или когда вы сплошь и рядом опаздываете, это означает, что все мое планирование летит к чертовой матери. Нет, я не хочу больше слушать ваши неубедительные оправдания, я просто хочу, чтобы вы…
