Хирон. И здесь авторы мифа объясняют, насколько ужасна рана от смоченной в яде стрелы: за быструю смерть можно продать свою бессмертную душу. Бессмертный Хирон испытывал такую чудовищную боль, что молил богов дать ему умереть.
На просьбу Хирона откликнулся титан Прометей, согласившись забрать у Хирона его вечную жизнь. Освобожденный от бесконечной боли, кентавр скончался. Прометей, однако, впоследствии сам пожалел об этом. Когда он похитил огонь у богов и принес его человечеству, Прометей получил ужасающее наказание именно потому, что не мог умереть. Каждый грек знал, что ежедневно до конца времен к бессмертному Прометею прилетает орел Зевса и клюет его печень.
Пока Геракл утешал смертельно раненного Хирона, его второй друг-кентавр Фол неожиданно стал новым пострадавшим. Фол вынул стрелу из тела одного кентавра и дивился, как такая маленькая штучка могла убить столь сильных существ. Он с любопытством осматривал ее, но тут стрела выскользнула из его рук и упала ему на ногу (см. илл. 2). Он получил смертельную рану, и опечаленный Геракл похоронил еще одну «сопутствующую жертву».
Опасность случайного нанесения ран себе или посторонним лицам всегда присутствует при использовании ядовитого оружия, поскольку даже легкая царапина может привести к трагическим последствиям. Мифологические примеры «огня по своим», такие как трагические смерти Хирона и Фола, – излюбленная тема для греческих и римских художников и скульпторов. Еще одной невинной жертвой Геракла пал его сын Телеф. Во время подготовки к Троянской войне юноша споткнулся о лозу и упал на копье Ахиллеса, другого великого греческого воина. Наконечник копья поцарапал Телефу лодыжку, и там возникла неизлечимая гноящаяся рана. То, что рана была неизлечимой, заставляет заподозрить, что Ахиллес смазал наконечник ядом. Судьба распорядилась так, что и сам он на поле битвы у Трои пал от отравленной стрелы[75][76].
По невероятной иронии судьбы Геракл тоже пал жертвой яда гидры, в котором некогда смочил свои стрелы. Коварный кентавр по имени Несс похитил его жену Деяниру. Разгневанный Геракл выстрелил вслед Нессу отравленной стрелой, которая вонзилась тому в сердце. Как подчеркивает римский поэт Овидий в своей версии мифа, даже в злодея нельзя стрелять отравленной стрелой сзади. Как и во многих других мифах, вероломство породило еще большее вероломство, а яд стал еще более смертоносным, прямо как головы гидры. Умирающий кентавр обманом убедил Деяниру собрать ядовитую кровь, которая хлынула у него из раны. Посоветовав ей поместить кровь в воздухонепроницаемую емкость и беречь от тепла и света, Несс поклялся, что если пропитать этим веществом тунику Геракла, то оно послужит любовным зельем.
Через несколько лет Деянира, не зная о том, что ядом можно повторно отравиться, тайно пропитала прекрасную тунику зараженной кровью кентавра и преподнесла ее мужу в качестве подарка. То, что произошло дальше, стало сюжетом знаменитой трагедии, написанной ок. 430 г. до н. э. афинским драматургом Софоклом. Геракл надел тунику, чтобы провести особое жертвоприношение. Когда он подошел к огню, тепло пробудило к жизни яд гидры. Пропитанная им туника начала причинять Гераклу такие жестокие муки, что он пришел в невменяемое состояние, заревел, подобно раненому быку, и стал выдергивать из земли деревья. В отчаянии он бросился в реку. Но вода лишь усилила жжение от яда, а сама река с тех пор сделалась навсегда горячей. Геракл пытался сбросить одеяние, но оно прилипло к его плоти и разъедало его кожу, как кислота. Не в силах вынести жгучую боль, Геракл закричал своим помощникам, чтобы они зажгли огромный погребальный костер. Только его оруженосец и друг, юный лучник Филоктет, оказался достаточно смелым, чтобы подчиниться. В благодарность Геракл завещал ему свой особый лук (некогда подаренный Аполлоном – богом-лучником, чьи стрелы сеяли чуму) и колчан со стрелами, отравленными ядом гидры. Затем могучий герой бросился в пылающий костер и сгорел заживо (см. илл. 1)[77].
Агония Геракла – поэтическое отображение мучительной смерти от змеиного яда, которая часто сравнивалась со сгоранием заживо. И действительно, мотивы огня пронизывают ранние мифы о биологическом оружии. Горящие стрелы и прижигающие факелы погубили гидру, а теперь ее яд пробудился от тепла и принял форму неугасимого пламени. Укус настоящей гадюки, которую в Античности называли dipsas, вызывал неутолимую жажду и, согласно древним писателям, порождал ощущения жжения и разъедания плоти, так что жертвы чувствовали себя «объятыми пламенем, как на погребальном костре»[78].
Но трагические события, вызванные изобретением отравленных стрел, со смертью Геракла не закончились. Деянира, узнав о последствиях своего неразумного обращения к ядовитому оружию, повесилась. А колчан со смертоносными стрелами принес Филоктету много страданий во время Троянской войны.
«Крепкостенная Троя» греческого эпоса – вероятнее всего, город позднего бронзового века, который среди ряда разрушенных городов в северо-западной Турции, впервые раскопанных Генрихом Шлиманом в 1870–1890 гг., носит условное обозначение Троя VI.
Судя по виду руин, крепость Троя VI была разрушена при пожаре примерно в 1200 г. до н. э. Легендарная Троянская война известна прежде всего в изложении Гомера в Илиаде, созданной около 750–650 гг. до н. э., но в греческое и римское время циркулировал обширный цикл произведений о Троянской войне, упоминавшейся во многих других мифах и трагедиях. Некоторые из этих работ сохранились лишь фрагментарно.
Большинство исследователей античной культуры согласны с тем, что устные эпические сказания, вероятно, появились во время реальных битв бронзового века (1300–1100 гг. до н. э.) и что в легендах о Троянской войне есть доля правды, в том числе в описании вооружения. Данный цикл мифов и легенд убедительно доказывает существование двух комплексных, параллельных картин военного дела в классической Античности. Одна – идеализированная, знакомая всем гомеровская версия чистой честной битвы, дух которой воплощали такие герои, как Ахиллес в Илиаде; и другие, более коварные способы одержать победу над врагами, часто приписываемые варварам, но охотно применяемые и хитроумными греческими героями вроде Одиссея[79].
Согласно мифу, божественные стрелы Аполлона насылали смертельные эпидемии и лихорадку, особенно в военное время. Илиада начинается с того, что на десятый год осады Трои бог нацеливает свой лук на греческую армию – и в войсках царя Агамемнона начинается опустошительный мор (в греческой мифологии боги вовсе не беспристрастны: Аполлон благоволил троянцам, а Афина помогала грекам). По словам Гомера, Аполлон пускал «черные моровые стрелы» на солдат в течение девяти дней. Первыми мишенями бога стали вьючные животные и собаки:
После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;
Частые трупов костры непрестанно пылали по стану[80].
Погребальные костры пылали день и ночь, и надежды греков на то, что осада Трои вскорости