— Серега, ты знаешь чеченский язык? — поинтересовался у снайпера после прибытия и размещения в палаточном городке Торбин.
— Немного, — буркнул тот, раскуривая «Приму».
К беседе присоединился, стоявший неподалеку, Воронец:
— И что же ты сказал им там, на дороге?
— Сказал, что полковник имеет приказ расстреливать на месте всех подозрительных.
— Но ведь никакого приказа не было! Как же так — без суда и следствия!? — искренне удивился Сашка.
— Э-э, милые!.. Суды, следствие… Вы догадываетесь, сколько таких уголовных дел покрываются плесенью в сейфах местных прокуратур?
Молодые старлеи пожали плечами.
— Тысячи, — назидательно объявил Шипилло, выпуская густое облачко дыма. — Мест в СИЗО, как водится, не хватает и большинству на время следствия мерой пресечения избирают подписку о невыезде. Куда-либо отъезжать они, знамо дело и не собираются… Днем — мирно занимаются хозяйством, изображая законопослушных, ядрен-батон, граждан, а ночью, сучары, минируют фугасами дороги; ставят растяжки; или просто убивают неверных. То бишь — таких, как мы с вами…
— И все ж многих сажают в Чернокозовское СИЗО, — темпераментно настаивал наивный Циркач.
— Ты считаешь: коль туда отправили, так наказание неминуемо? — с насмешкой уставился на него снайпер. Не получив ответа, протяжно вздохнул и стал объяснять элементарные с его точки зрения вещи: — дык половину из тех, что томятся в Чернокозово, освобождают прямо из зала суда!.. У нас же в России все продается и покупается. Заплати и следак заведет нужное тебе уголовное дело. В другой раз отслюнявь пачку баксов — прикроет за недостаточностью улик. Точно так же обстоит и с господами судейскими.
— Но ведь все-таки сажают?.. — вставил вопрос Гросс.
— Малость сажают… Только сроки они получают плевые. Да еще наши сердобольные депутатишки им норовят всячески пособить.
— Каким же образом?
Прапорщик кинул бычок под ноги и со злостью втер его подошвой в грунт.
— Ни сегодня-завтра возьмут, да объявят очередную амнистию ради политических дивидендов, голосов перед выборами иль прочего популизму. Вот и вертится карусель без остановки!.. Мы здесь с вами кровью харкаем, чтоб остановить смертельный аттракцион, а они свеженького маслица в его механику подливают.
— Но мы живем в правовом государстве, — неуверенно возразил Торбин.
— Это государевы деятели живут в государстве! — с раздражением на упрямство свежего пополнения гаркнул Шип. — И законы под себя пишут, и копейкой своего брата не обделяют!.. Только им и дозволено жить по-человечески… А остальным?! Нешто и нам не хочется понежиться в уюте и в мире?
Он помолчал немного, отворотив взор куда-то в светлое небо. Желваки на скулах заходили ходуном…
— Вон пичуги — летают себе… — уже спокойнее молвил снайпер, — и знать не знают ни о каких государствах. Пришла пора — полетели на юг. Согрелись там до весны — вернулись обратно. И нету им дела до всяких границ, визовых отделов, таможен и прочих дурацких условностей, придуманных исключительно чиновниками, чтоб им же самим вольготней существовать на этом свете. Господи, как надоело все!.. И что же за наказанье было уродиться на этой одной шестой части суши?! Почему не в пяти других?..
— Одним словом, ты просто спровоцировал бегство одного из них, — кивнув с пониманием, сделал вывод Гроссмейстер.
— Так точно, товарищи старшие лейтенанты, — устало отвечал Серега, убедившись в совершеннейшей непробиваемости нынешних собеседников. Нервным щелчком он вышиб из пачки следующую сигарету, что мало вязалось с его привычкой курить редко — по две-три сигареты в день, и, подпалив ее зажигалкой, сухо молвил: — я не великий мастак облекать свои думки во всякую там фигуральную форму. Я по-простому вам так скажу, что и вы, ядрен-батон, о красоте забудете!
Сделав подряд несколько глубоких затяжек, он шумно выдохнул дым и произнес дальнейшие фразы тоном абсолютно убежденного в собственной правоте человека:
— Автомат в грузовике — налицо. Факт попытки совершить побег после его обнаружения — тоже. Ну и хренушки им вместо уголовного дела! Коль в стране законы пишутся ради марания бумаги, то и нам на него нагадить и позабыть! Вот так-то братки, и по-другому тут никогда не повернется. Это правозащитники из далекой Москвы, да фантазеры европейского происхождения свято верят, будто в Чечне можно решить по-доброму. А на самом деле с волками можно только по-волчьи. У них и на гербе-то волчара нарисован. Всё, я пошел…
Измотанный беседой с непонятливыми офицерами, рассерженный прапорщик развернулся и пошел было прочь. Однако скоро остановился и, повернувшись, назидательно добавил:
— Посмотрим, что вы скажете через годок-два. Гусей по осени считают!..
Теперь уж точно было сказано все, и снайпер быстрым шагом скрылся из их поля зрения…
Картина того расстрела долго и в красках являлась во снах и в воспоминаниях Стаса и Сашки. Сложно сказать, насколько в последующих командировках огрубела их чувственность и притупилась природная жажда справедливости. Сообразуясь с собственными понятиями о чести, все последующие годы Торбин с Воронцовым воевали исправно — убивали «духов» всеми доступными на войне способами. Убивали изощренно, грамотно, с использованием всех полученных ранее знаний и накопленного опыта. Убивали, не влезая в высокие материи; не веря ни единому слову лживых политиков; не вспоминая Истории и не ведая жалости. Убивали, потому что убивали их друзей и мирных сограждан; потому что сам были гражданами России; потому что долгие годы осознанно шли к этому ремеслу…
Но, похоже, предсказания Шипилло о неминуемой перемене в мозгах двух молодых людей не очень-то сбывались — не жалея противника в открытом бою или жесточайших рукопашных схватках, участия в подобных провокациях, они старательно избегали.
А днем позже — в начавшейся рано утром операции по устранению эмира Дукузова, Станислав спас жизнь товарищу по оружию — Александру Воронцову…
Благодаря огромному опыту, накопившемуся с годами службы в различных подразделениях спецназа, Щербинин вел свою команду точно по тому же маршруту, где несколькими часами ранее прошли бойцы первой группы. Отклонения если и случались, то были кратковременными и небольшими — на какие-нибудь десятки метров. В такие моменты полковник останавливал идущих позади него, детально изучал местность и неизменно находил следы людей Гроссмейстера. Так произошло и с отвесной скалой, вставшей на пути обоих отрядов…
— Ну, что думаешь, Константин Николаевич? — вполголоса спросил старый вояка у майора, когда они подползли к расколотой надвое плоской глыбе, венчавшей вершину крутояра, — каковы были их дальнейшие действия?
Тот внимательно осмотрел окрестности и так же негромко отвечал:
— Для спуска в этом месте нашим штатным снаряжением не обойтись — потребуется специальное. Вероятно, они нашли более подходящий участок.
